Фима. Третье состояние

Субботними вечерами у нас собирались три-четыре пары наших друзей. Не стесняйтесь, Эфраим, перебить меня, если вам надоело слушать. Быть может, я подробна сверх всякой меры? А потом надежного, опытного врача назначили заместителем заведующего ортопедическим отделением. И у нас дома начали появляться пациенты. Мечта о доме с садиком в Мевасерет Иерушалаим начала становиться реальной. Оба мы превратились в специалистов по мрамору, керамике, черепице, если вы понимаете, что я имею в виду. Все эти годы, не считая мелких банальных ссор, между нами и облачка не пролегло. Или так мне казалось. Всякий раздор кончается взаимными извинениями. Он просит у меня прощения, я прошу у него прощения, он роняет: “Азой…” – и вместе мы идем менять постельное белье или готовить салат на ужин.

“Пять тысяч человек, – думал Фима, – пять тысяч резервистов откажутся проходить ежегодную военную службу на территориях, отошедших нам после Шестидневной войны, и тогда захват этих территорий обернется бессмыслицей. Но именно эти пять тысяч человек наверняка будут специалистами по черепице для крыш. Эти негодяи правы, когда говорят, что надо лишь тянуть время, тянуть как можно дольше. В конце своего рассказа она отправится со мною в постель. Так она себя к этому готовит”.

– Несколько зим, – продолжала Аннет, и в уголках ее губ залегли морщинки то ли горечи, то ли лукавства, будто она прочла его мысли, – он проводил одну ночь в неделю на юге страны, потому что его пригласили читать лекции на медицинском факультете Негевского университета в Беэр-Шеве. Мысль о том, что у него могут быть другие женщины, даже не посещала меня. Просто это казалось мне таким далеким от него. Особенно если учесть, что его, так сказать, брачные возможности слабели с каждым годом, если вы понимаете, что я имею в виду. Где он, а где любовницы. Точно так же, как не могла я себе представить, что он, к примеру, сирийский шпион, ведь этого просто не может быть. Я знала о нем все. Во всяком случае, так я думала. И принимала его таким, какой он есть, включая его презрительное посвистывание, вырывающееся из щели между передними зубами. Я уже убедила себя, что это не совсем посвистывание и уж точно здесь нет никакого презрения. И, напротив, – мне стыдно рассказать, но уж очень хочется выложить вам все – восемь лет назад, летом, я отправилась погостить к своей двоюродной сестре в Амстердам и там на несколько дней закружилась в объятиях какого-то глупого блондина – офицера, служившего в нашем посольстве, отвечавшего за безопасность. Был он моложе меня почти на двадцать лет. Тип, который очень быстро проявляет себя полным идиотом, к тому же Нарцисс. В постели вел себя по-скотски, если вы понимаете, что я имею в виду. Вам не кажется смешным, что бывают мужчины, считающие, будто женщина возбуждается, если вымазать ей медом живот? Представьте себе. Словом, просто распущенный ребенок. Не стоил и ногтя на мизинце моего мужа.

Не спрашивая, Фима заказал для нее еще одну рюмку водки. И, сдавшись неутолимому чувству голода, попросил еще один сэндвич с сыром. Последний. Про себя он решил: “Будь терпелив и нежен. Без наскоков. Никакой политики. Говорить только о поэзии и об одиночестве”.