Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе

Но вот однажды, когда Каупервуд сидел у себя в кабинете за письмом к Эйлин, – это было месяцев через пять после того, как он вернулся к делам, – он вдруг почувствовал такую острую боль, какой еще ни разу не испытывал за все время своей болезни. Казалось, кто-то воткнул ему острый нож под левую почку, медленно его повернул, и боль мгновенно отдалась в сердце. Каупервуд попытался было подняться с кресла, но не смог. Как и тогда, в Трэгесоле, у него перехватило дыхание, и он не в состоянии был пошевельнуться. Прошло несколько минут, боль стала успокаиваться, и Каупервуд сумел дотянуться до звонка, чтобы вызвать Джемисона. Он уже собрался нажать кнопку, но передумал и снял руку со звонка: по-видимому, решил он, о таких вот острых приступах боли его и предупреждали врачи, уверяя, однако, что они отнюдь не предвещают скорого конца. Несколько минут он сидел не двигаясь, удрученный и подавленный. Стало быть, болезнь не прошла, когда-нибудь вот так все и кончится! И самое скверное – никому этого не расскажешь, ни с кем не поделишься. Достаточно одного слова, чтобы опять пошли пересуды и кривотолки, как это было до его поездки по Европе. А Беренис! Стэйн! Эйлин! Газеты! И много, много дней в постели!

Прежде всего, подумал он, нужно вернуться в Нью-Йорк. Там у него под рукой будет доктор Джеймс, а кроме того, он сможет еще раз повидать Эйлин и поговорить с ней обо всем, что ее тревожит. Если смерть близка, надо кое-что привести в порядок. А Беренис он скажет, не вдаваясь в подробности, что ему необходимо вернуться – ей незачем знать о последнем приступе, но надо, чтобы и она поехала в Нью-Йорк.

Придя к такому решению, Каупервуд с величайшей осторожностью поднялся с кресла и через несколько часов уже был в Прайорс-кове; он всячески старался не подавать виду, что с ним что-то неладно. Но после ужина Беренис, у которой в этот день было на редкость хорошее настроение, спросила, все ли у него благополучно.

– Нет, не совсем, – ответил он. – Видишь ли, я получил письмо от Эйлин, где она жалуется на то, как идут дела в Нью-Йорке, – перестройка дома и тому подобное. Она считает, что не хватит места для картин, которыми я пополнил свою коллекцию. Она приглашала специалистов посмотреть, так ли это, и кое-кто согласен с ней, хотя Пайн и другого мнения. Как видно, я должен поехать туда – посмотрю сам, как обстоит дело с домом, а заодно надо еще кое в чем разобраться – мне там предъявили иски в связи с займами, которые я получил в свой последний приезд.

– Ты уверен, что достаточно окреп для такого путешествия? – спросила Беренис, с тревогой глядя на него.

– Вполне, – ответил Каупервуд. – Я уже много месяцев не чувствовал себя так хорошо. Да и нельзя мне так долго не показываться в Нью-Йорке.

– А как же я? – с беспокойством спросила она.

– Ты, конечно, поедешь со мной, а в Нью-Йорке остановишься в отеле «Уолдорф», – это всего удобнее, только, разумеется, не под своим именем.

Горестное выражение тотчас исчезло с лица Беренис.

– Но на разных пароходах, как всегда?

– К сожалению, так будет лучше, хоть мне тяжело и подумать об этом. Ты же знаешь, дорогая, как для нас опасны сплетни и газетная болтовня.

– Да, знаю. Я понимаю, каково тебе все это. Раз дела требуют, поезжай, а я выеду тотчас за тобой, следующим пароходом. Когда мы отправляемся?

– Джемисон сказал, что ближайший пароход отплывает в среду. Ты можешь собраться к этому времени?

– Я буду готова хоть завтра, если нужно, – ответила Беренис.

– Милая! Ты всегда так охотно идешь мне навстречу, всегда стараешься помочь!.. Право, не знаю, чем была бы моя жизнь без тебя…

Беренис подошла к нему и крепко обняла его.

– Я люблю тебя, Фрэнк, – прошептала она, – потому я и стараюсь всеми силами помочь тебе…

Глава 66

На борту парохода Каупервуд почувствовал себя одиноким – очень одиноким. Он только сейчас понял, что ни он сам да и никто другой ничего не знает о жизни и ее творце. Вот он стоит на пороге перемены, которая приподнимет для него завесу над великой, удивительной тайной, а как это получилось, почему – кто знает…

Он телеграфировал доктору Джеймсу, чтобы тот встретил его на пристани, и тотчас получил следующий ответ: «Добро пожаловать в Нью-Йорк. Буду встречать. Ваш Джефф из Монте-Карло». Это послание рассмешило Каупервуда, и в эту ночь он спал спокойно. Перед сном он взял бумагу и чернила и набросал телеграмму Беренис, ехавшей на пароходе «Король Хокон» под именем Кэтрин Трент: «Мы только день в разлуке, а мне кажется, десять лет. Спокойной ночи, моя прелесть, одна мысль, что ты рядом, приносит утешение и отраду».