Финиас Финн, Ирландский член парламента

Это была хорошенькая комната, имѣвшая видъ на горы и на озеро, и была приготовлена для нея со всѣмъ искусствомъ а вкусомъ опытнаго обойщика. Она выбрала эту комнату для себя вскорѣ послѣ своей помолвки и благодарила своего будущаго муха съ нѣжной улыбкой за то, что онъ предоставилъ ей выборъ. Она благодарила его и сказала, что она всегда намѣрена быть счастливой — такъ счастливой въ этой комнатѣ! Онъ былъ человѣкъ не слишкомъ склонный къ романтизму, но онъ подумалъ объ этомъ обѣщаніи, когда стоялъ возлѣ нея и спрашивалъ объ ея здоровьи. На сколько онъ могъ примѣтить, она не была довольна послѣ пріѣзда въ Лофлинтеръ. Проблескъ истины промелькнулъ въ головѣ его. Можетъ быть, жена его скучаетъ? Если такъ, какая же предстоитъ жизнь ему и ей? Онъ каждый годъ ѣздилъ въ Лондонъ и въ парламентъ по обязанности, а потомъ домъ его наполнялся гостями — тоже по обязанности — но счастье его состояло въ такихъ часахъ, которые повидимому нагоняли на жену его постоянную головную боль. Проблескъ истины промелькнулъ въ головѣ его, что если женѣ его ее нравится жить спокойно хозяйкой въ домѣ своего мужа? Что если головная боль всегда будетъ слѣдствіемъ исполненія домашнихъ обязанностей?

Болѣе чѣмъ проблескъ истины мелькалъ въ душѣ самой лэди Лоры. Темная туча, поднятая истиной, все затемнила вокругъ нея. Она задала себѣ нѣсколько вопросовъ и узнала, что она не имѣетъ любви къ мужу, что тотъ образъ жмзни, который онъ требовалъ отъ нея, былъ для нея нестерпимъ, что она ошиблась и упала при входѣ своемъ въ жизнь. Она примѣтила, что отцу ея уже надоѣдаетъ Кеннеди, и что какъ ему ни гpyстно бытъ одному въ Сольсби, онъ не намѣренъ поселиться въ Лофлинтерѣ. Да — ее бросятъ всѣ, кромѣ разумѣется ея мужа, и тогда… Тогда она бросится въ одно утро въ озеро, потому что жизнь сдѣлается для нея нестерпима.

— Желалъ бы я знать, чѣмъ ты нездорова? повторилъ Кеннеди.

— Ничего серьёзнаго. Нельзя же иногда не имѣть головной боли.

— Мнѣ кажется, ты не довольно дѣлаешь движенія, Лора. Я предложилъ бы, чтобъ ты ходила пѣшкомъ каждый день четыре мили послѣ завтрака. Я всегда буду готовъ провожать тебя. Я говорилъ съ докторомъ Мэкнутрай.

— Я ненавижу доктора Мэкнутрай.

— Почему ты его ненавидишь, Лора?

— Какъ могу я сказать почему? Я ненавижу. Это достаточная причина, чтобы ты не посылалъ за нимъ для меня.

— Ты безразсудна, Лора. Доктора выбираютъ по репутаціи, а докторъ Мэкнутрай пользуется высокой репутаціей.

— Мнѣ не нужно никакого доктора.

— Но если ты больна, моя милая…

— Я не больна.

— Но ты говоришь, что у тебя болитъ голова. Ты это говоришь цѣлые десять дней.

— Имѣть головную боль не значитъ быть больной. Я желала бы только, чтобы ты не говорилъ объ этомъ, и тогда можетъ быть моя головная боль пройдетъ.

— Я этому не повѣрю. Головная боль девять разъ изъ десяти происходитъ отъ желудка.

Хотя онъ сказалъ это — все-таки въ эту самую минуту тѣнь истины была передъ его глазами. Что если головная боль просто значитъ отвращеніе къ нему и къ его образу жизни?

— Совсѣмъ не оттого, сказала лэди Лора, выходя изъ терпѣнія, зачѣмъ причины ея болѣзни допытываются такъ подробно.

— Такъ отчего же это? Ты не можешь думать, чтобы мнѣ было пріятно слышатъ твои жалобы на головную болъ каждый день — чтобы ты дѣлала ивъ этого предлогъ для лѣности.

— Что ты хочешь заставить меня дѣлать? спросила она, вскакивая съ мѣста. — Дай мнѣ работу и если я не сойду съ ума, я ее исполню. Вотъ счетныя книги. Дай ихъ мнѣ. Кажется, я не въ состояніи распознать цифры, но постараюсь распознать ихъ.

— Лора, это жестоко съ твоей стороны — и неблагодарно.

— Разумѣется — это очень дурно. Какая жалость, что ты не узналъ этого въ прошломъ году! О Боже! о Боже! что мнѣ дѣлать?

Она бросилась на диванъ и сжала виски обѣими руками.

— Я сейчасъ пошлю за докторомъ Мэкнутрай, сказалъ Кеннеди, очень медленно направляясь къ двери и говоря такъ же медленно, какъ онъ шелъ.

— Нѣтъ — не дѣлай этого, сказала она, опять вскочивъ на ноги и загородивъ ему дорогу. — Если онъ пріѣдетъ, я не увижу его. Даю тебѣ слово, что я не буду говорить съ нимъ, если онъ пріѣдетъ. Ты не понимаешь, прибавила она: — ты совсѣмъ не понимаешь.

— Что же я долженъ понять? спросилъ онъ.

— Что женщина не любитъ, чтобы ей надоѣдали.

Онъ не тотчасъ отвѣчалъ, но вертѣлъ ручку двери и собирался съ мыслями.

— Да, сказалъ онъ наконецъ: — я начинаю узнавать, что надоѣдаетъ женщинѣ, какъ ты выражаешься. Я вижу теперь, отчего у тебя болитъ голова. Это не отъ желудка. Въ этомъ ты права. Это отъ перспективы спокойной и приличной жизни, съ которой связано исполненіе простыхъ обязанностей. Докторъ Мэкнутрай человѣкъ ученый, но я сомнѣваюсь, чтобы онъ могъ помочь такой болѣзни.

— Ты совершенно нравъ, Робертъ, онъ не можетъ сдѣлать ничего.

— Эту болѣзнь ты должна вылечить сама, Лора — и она излечится настойчивостью, если ты можешь заставить себя попытаться.

— Я совсѣмъ не могу заставить себя, сказала она.

— Неужели ты хочешь сказать мнѣ, Лора, что ты не сдѣлаешь усилій исполнять обязанности моей жены?