Финикс

— Его построил моряк, капитан, — весело сказала Салли, когда мы поднялись по ступенькам крыльца на террасу с дощатым полом. — Примерно в 1910 году. Здесь сохранилось много хороших досок от капитанских рубок, которые были взяты с кораблей, когда их разбирали в доках. — Она открыла дверь. Дом выглядел внутри так, как будто в нем ничего не изменилось с тех пор, как он был построен. В полумраке комнат слегка виднелись стены, отделанные полированным черным и вишневым деревом и дубом. На стене над камином висели гравюры, изображавшие американские клиперы и каботажные суда среди бушующих волн. В передней части дома в большое окно с видом на океан можно было наблюдать входящие в гавань и отплывающие суда. Салли ходила из комнаты в комнату, везде включая свет. В доме воцарился уютный полумрак, с пятнами света от светильников, стилизованных под керосиновые лампы. Мы слышали, как о берег бьет прибой. Дом был прочным и надежным, как хороший парусный корабль, готовый выдержать бурю в десять баллов.

— Эй, Форрест, — крикнула мне Салли с верхнего этажа, где она распахивала двери и открывала окна, пробуждая дом от спячки. — Посмотри, оставил ли Эрнесто нам что-нибудь поесть в холодильнике. Я так проголодалась — лошадь бы съела.

Кухня была отделена от столовой тяжелыми вращающимися дверьми. Это была прекрасная старая кухня, вид которой не портили даже флюоресцентные лампы; с доской для рубки мяса, большим кухонным столом и тщательно выскобленной столешницей, с большими фарфоровыми мойками и деревянными щкафами — в общем, такую кухню по идее должен был обслуживать целый штат профессиональных поваров. Старомодные дубовые двери на бронзовых петлях с массивными медными ручками вели в пустую кладовую для мясных продуктов, где находились два холодильника: один был пуст и пах плесенью; в другом стояло блюдо свежеиспеченных шоколадных пирожных, два пакета молока, овощной салат, закрытый пленкой, жареный цыпленок, несколько сыров, три бутылки белого вина и две красного.

— Превосходно, — сказала Салли, заглядывая в холодильник через мое плечо. — Что же ты стоишь, как истукан. Давай есть.

Мы вытащили еду и разложили все на кухонном столе. Салли достала из шкафа посуду и фарфоровые чашки. Мы сели за стол. Она оторвала у цыпленка ногу и протянула ее мне. Другую она взяла себе, откусила от нее и оглядела кухню вспоминая прошлое.

— Когда я еще ходила под стол пешком, мне нравилось бывать в кухне. Эрнесто и его жена Кармела давали попробовать что-нибудь вкусненькое и разрешали помогать им готовить ужин. Или, скорее, делали вид, что им нужна моя помощь.

— У вас были слуги?

— Мы всегда нанимали прислугу. Ты такой высокомерный, строишь из себя либерала и думаешь, что нас обслуживают пятьдесят человек. А между тем Эрнесто и Кармела жили у нас в доме бесплатно, и мы оплачивали их медицинские страховки.

— Ты уж слишком задириста.

— Я встала сегодня ни свет ни заря; едва лишь неделю назад выписалась из больницы, где лежала после того, как мне чуть не разворотило всю физиономию; отправилась невесть куда с мужчиной, которого я почти не знаю, чтобы заниматься неизвестно чем. Мой глаз по-прежнему не видит. Однако зачем мы сюда приехали?

— Я хочу узнать, что делает твой отец, когда приезжает сюда.

— Почему ты просто не возьмешь телефонную трубку и не спросишь у него? Впрочем, я уже говорила: он делает здесь то же самое, что и в любом другом месте, — говорит по телефону, принимает людей, угощает их выпивкой, очаровывает или запугивает их.

— Или и то и другое одновременно.

— Да, черт побери! Ну, а теперь говори не увиливая: чего ты, собственно, добиваешься? Я не смогу тебе помочь, если не буду знать твоих планов.

— Я хочу знать, из каких источников твоему отцу поступают деньги. Я хочу выяснить, что искал Барнс в Сан-Диего.

— Насколько мне известно, папа носит большую часть своих денег в заднем кармане брюк. А иногда кладет мелочь в правый карман. Скажи, тебе когда-нибудь говорили, что не следует смотреть в зубы дареному коню?

— Он мой партнер. А нельзя ли посмотреть, где именно твой великий папа говорит по телефону, очаровывает и запугивает?

— Не раньше, чем я покончу с цыпленком.

Кабинет Меррилла Каваны находился на верхнем этаже, где до войны жила прислуга. Он велел убрать перегородки, и теперь это было просторное светлое помещение с видами на океан, гавань и город. На северо-востоке, на станции военно-морской авиации, приземлялся транспортный самолет. На востоке на Северном острове с базы военно-морской авиации взлетал истребитель. А над поверхностью синего моря, вертя во все стороны головой, кружила в поисках рыбы белая чайка.

В кабинете находились два персональных компьютера, модем, факс, принтер, копировальный аппарат, автоответчик и телефон — обычный для наших дней набор для домашнего офиса. Телефонный аппарат стоял на широком дубовом столе с вращающейся столешницей, на полу — десяток корзинок, набитых бумагами, а стол был завален газетами, факсами, записными книжками, карандашами и ручками, распечатками погодных бюллетеней.