Финиш

– И ради чего бы я жил, если бы последовал своему же совету? Я осознал свои заблуждения. Но никогда в жизни не собирался становиться твоей точной копией. Чтобы никто меня не вспомнил? Чтобы некому было передать наследие? Жить во имя одной игры? Прозябать в одиночестве и вспоминать свои злодеяния? Я выбрал иной путь. Ты лишишь меня этого, а что потом? На кого будешь охотиться? Ты искренне этого хочешь?

– Не оскорбляй меня своим сочувствием, Тобиас. Ты знаешь, что меня невозможно переубедить.

– Хочешь, чтобы ради нее я встал на колени? Потому что меня это не унизит.

– Тобиас, не надо, – тихо шепчет Сесилия, а Грег хищно улыбается.

Вытаскиваю из заднего кармана джинсов пистолет Грега, который они не удосужились найти, когда забрали у меня «глоки», и знаю, в нас целятся минимум шесть человек. Четверо на кухне и еще двое в прихожей. Даже если мы успеем несколько раз выстрелить, этот бой нам не удастся выиграть. Меня захлестывает ярость при мысли о том, что именно так все закончится. Меня перехитрил подлый человек, которого я презираю, и он хочет лишить меня единственного, без чего я не смогу жить.

– Ради нее я отдам все до центра. Я отдам тебе все. Забери мои деньги, забери мою жизнь, но ее отпусти.

Антуан хмыкает.

– Вот так благородство. Боюсь, на сей раз это обойдется тебе гораздо дороже.

Сдерживаю готовое сорваться с языка оскорбление, надеясь, что хотя бы договорюсь о ее безопасности. Если смогу увезти ее из этого дома, то Сесилия успеет добраться до моих Воронов, но иного варианта, иных возможностей не вижу.

Антуан славился своей жестокостью при раздаче наказаний, и это единственное, чем он мог мне угрожать.

Надежда меркнет, и меня охватывает решимость. У меня ничего нет – ни хрена. При любом варианте развития событий умрем либо мы оба, либо кто-то один.

– Если ты убьешь ее, то мой гнев тебя обрадует, ведь так? Последнее острое ощущение перед смертью, да, старик? – Прижимаю дуло к виску, и Сесилия изумленно выдыхает мое имя. – Я не доставлю тебе такого удовольствия, а если еще хоть раз так на нее посмотришь, – умру, и ты не получишь того, за чем пришел. Хочешь, черт возьми, проверить?

В его глазах появляется удивление. Так и должно было случиться. Всегда. Как бы ни старался разграничить прошлое и настоящее, Антуан всегда был связующей нитью между ними.

Я стал бесполезен для него, для его игр, когда впервые в жизни поддался своим желаниям, когда украл эти несколько месяцев с ней. Тогда я осознал, что лишился преимущества над любым своим врагом из прошлого, настоящего и будущего.

Все же я был прав в том, что эмоциональные хитросплетения станут моей погибелью. Хотел бы я ошибиться хотя бы раз в жизни.

Антуана до такой пресной жизни довели алчность и зависть.

Когда-то я считал его настоящее своим будущим. Будущим, на которое подписался, когда все это начал, с которым смирился, пока она не вернулась в мою жизнь и не напомнила, что у меня есть выбор. Я снова и снова жертвовал нашим счастьем, чтобы миновать подобного конфликта. Но нам с Сесилией всегда не везло, мы родились под несчастливой звездой. И все же выбрал ее, вместо того чтобы страдать в ожидании смерти без нее. К горлу подступает ком, ярость захлестывает, я прижимаю пистолет к виску, а Антуан не сводит с меня взора.

– Просто отпусти ее.

Антуан фыркает.

– Как предсказуемо. И кто теперь жалок, Иезекиль?

Я видел будущее Сесилии, когда она несколько месяцев назад умоляла меня любить ее, умоляла принять, что у нас еще есть шанс, но представлял, какой бы была ее жизнь, вспоминая красные глаза Дельфины. Если мы пожертвуем нашими сердцами, то и жизнь наша не будет иметь смысла. Я стану бесчувственным и пустым, а она проживет жизнь без любви. Но даже сейчас знаю, что, если бы представилась возможность, Сесилия сказала бы, что любовь того стоила.

Приставив к виску пистолет, я бросаю вызов Антуану, смело глядя ему в глаза. Он хочет заполучить меня, а значит, несмотря на его угрозы, я – истинная разменная монета. Остается лишь надеяться, что он отговорит меня и пощадит ее. У меня есть право только одного хода.

– Trésor, оно того стоило. Правда стоило, – говорю я, надавливая на курок, и Антуан, не сводя с меня глаз, хватается за подлокотники кресла. Теперь-то он мне верит.

– Светлячки, – тихо говорит Сесилия, и я обращаю внимание на нее.

– Вот наша внешняя сила, Тобиас. Это они присматривали за нами. – В ее глазах стоят слезы, когда она смотрит на прижатый к моей голове пистолет. – Ты согласен?

Киваю, чувствую, как щиплет в глазах от значимости ее слов.

– Тобиас, мы никогда не были одиноки, – шепчет она, и от тона ее голоса сжимается сердце. По ее глазам вижу, что она приняла решение. Мы приближаемся к краю утеса, на который сами же и поднялись. Даже сейчас, оказавшись на краю пропасти, чувствую убедительность этой правды. Оно того стоило.

– На тебя слишком много всего навалилось, любовь моя, – шепчет она так, словно мы одни. – Так позволь хоть раз избавить тебя от этого бремени.