Финист – ясный сокол

Старшины нашей долины собрались на толковище, чтобы решить, следует ли послать помощь народу-прародителю, живущему за перевалом, – и постановили, что помогать не нужно.

Народ за перевалом и так жил в достатке и сытости. Народ за перевалом наслаждался полугодичным теплом, народ за перевалом умел растить яблони и вишни, народ за перевалом никогда не голодал. И если теперь пришли захватчики, желающие ограбить народ за перевалом, – значит, так тому и быть.

Много всего произошло в те годы, многое изменилось, многое было переосмыслено и переоценено.

После того, как новорожденный змей убил князя долины, новым князем стал его старший сын, именем Данияр, в возрасте четырнадцати лет.

Когда змей прилетел и убил его отца – Данияр, как положено любому человеку благого рода, прилюдно поклялся, что изловит змея и изрубит на мелкие позвонки.

Юный князь предложил и мне участвовать в ловле змея, но я ответил отказом.

Тогда я думал, что всё обойдётся.

Мне казалось, что новый змей окрепнет, вырастет – и навсегда улетит из долины; что было ему делать тут?

Новый князь Данияр несколько раз ходил в походы на окраины долины, в дикие и глухие дебри, и там пытался изловить новорожденного змея, ставил ловушки и привады, – но ничего из этого не вышло.

Так или иначе, один год сменил другой, новые события заслонили собой предыдущие, и понемногу история гибели старого змея и рождения нового стала забываться.

Ни один из моих соседей, ни один родственник, ни один случайный знакомый никогда не упрекнул меня в том, что я нарушил древнюю заповедь и совершил нечто скверное.

Все знали, что я – один из тех, кто убил старого змея. Все знали: из-за меня родился новый змей.

Но никто никогда не сказал мне об этом ни полслова.

* * *

На следующее лето князь Данияр отчаялся поймать змея и наплевал на это дело. Решил идти в поход на юг, за перевал.

Я был – личный княжий оружейник, первый доспешный умелец; и, как только собрался князь, – собрался и я.

Тот поход продлился дольше обычного: три года. И про него я ничего рассказывать не буду: всё равно не поверите, да и не к месту.

Скажу лишь, что в том походе случилось нечто, решившее мою судьбу.

Я нашёл в том походе свою пропавшую любимую девушку, свою Зорю.

Не саму её, к сожалению, – но её след.

В среднем течении реки Итиль однажды ночью мы напали на кочевое стойбище и убили всех.

Это были не мирные – военные кочевники, захватчики. Меж них не нашлось женщин и детей; на моих руках нет ненужной крови.

Мы раздели всех поверженных врагов, забрали себе их оружие, одежду, украшения.

С одного из мёртвых сняли амулет: чёрный медвежий коготь, пробитый двумя отверстиями и перевязанный накрест двумя бронзовыми проволоками.

Я его узнал: это был оберёг Зори.

Я забрал его себе.

Вот он, этот оберёг, с тех пор я ношу его под собственным горлом.

Смотрите, кто желает.

Можно, конечно, сказать, что в зелёной долине и её окрестностях существуют многие десятки, если не сотни, таких же или примерно таких оберёгов, треугольных медвежьих когтей, с двумя дырами и бронзовой проволокой крест-накрест.

И есть вероятность того, что я обознался.

Но я верю, что прав, и медвежий коготь принадлежит моей девушке, моей Зоре. И раз так – значит, я нашёл её след.

Значит, она не погибла в долине, не была умерщвлена мавками или убита волками. Значит, не запутал её лешак, не увёл в болота хитрый анчутка.

Значит, она просто сбежала из нашего глухого угла во внешний мир, и там прожила ещё одну жизнь.

Так я нашёл свидетельство того, что Зоря не погибла в долине, а ушла за перевал, и, значит, у меня были и до сих пор есть все основания надеяться, что она жива.

Ещё раз покажу вам её оберёг.

Смотрите.

Это коготь взрослого медведя; если он приложит вас таким когтем поперёк груди – вы развалитесь на две части.

Смотрите на эти дыры – они пробиты медным шилом, их ковыряли долго, терпеливо. Смотрите на эту неровную бронзовую проволоку.

Бронзовую проволоку очень трудно найти, она используется только для изготовления женских украшений. Посмотрите – проволоку скрутили не для того, чтобы обвязать медвежий зуб, её сняли с другой детали; эта проволока восточной работы – скорее всего, ромейская или скифская.

Эту проволоку вытащили из другого, более тонкого и старого украшения, и использовали, чтобы обвязать медвежий зуб. Для того, кто это сделал, ценность старого, более искусного украшения была ниже, чем ценность нового; новый умелец верил, что сила медвежьего когтя превозмогает любую древнюю красоту.

Ещё раз говорю вам: этот оберёг я отличу от сотни других, я помню все царапины и узлы; эта вещь принадлежала моей девушке; ошибки быть не может.

Итак, я вернулся из того похода обнадёженным, почти счастливым.

Кого мы тогда победили, кого подчинили, с кого получили ясак – пусть это останется в прошлом; незачем теперь трепать старые имена.

Тот поход был успешным и славным. Мы завоевали три города и взяли огромную добычу. Мы вышли к берегам трёх морей, и видели рощи из ореховых деревьев и каменные стены высотой в четыре человеческих роста.

Но мой рассказ не о тех делах – а о последующих.