Финно-угры и балты в эпоху средневековья

Е.А. Рябинин считает водскими обследованные им городища на р. Лемовжа, в Кайболово на р. Сума и в Воронино (Рябинин Е.А., 1984, с. 45–52). По его мнению, это были племенные острожки, используемые окрестным населением для убежища. Однако эти укрепленные пункты вместе с Копорьем образовывали единую, в какой-то мере взаимосвязанную систему форпостов на северо-западе Новгородской земли и могли быть заселены славянским или славяно-водским населением.

Взаимоотношения местного прибалтийско-финского и славянского населения в Новгородской земле были следующими. Расселившиеся в бассейнах Ильменя и Псковского озера славяне застали здесь сравнительно немногочисленное финноязычное население, которое не покидало мест своего обитания. Славяне и местные финны какое-то время жили на одной территории и постепенно смешивались между собой. Финно-угорские элементы отчетливо проявляются и в новгородских сопках, и в длинных курганах Псковщины (Седов В.В., 1970а, с. 16–22; 1974, с. 16–18), поэтому их можно рассматривать как древности славяно-финского симбиоза. Ядро населения Новгородской земли сложилось в условиях такого симбиоза, что оказало заметное влияние на дальнейшую этническую историю этого края, федеративное строение первого государственного образования здесь и структуру самого Новгорода (Седов В.В., 1979, с. 74–80).

До X–XI вв. северо-западная окраина Новгородской земли была еще собственно водской. Сопки, длинные курганы и круглые насыпи второй половины I тысячелетия н. э. здесь отсутствуют. Однако уже в XI–XII вв. на Ижорском плато и в восточном Причудье расселяются значительные массы древнерусского населения. В результате водь в. культурном отношении сближается со славянами. Под воздействием расселившихся в этом регионе славян среди водского населения распространяется курганный обряд погребения и древнерусская культура. Собственно водские курганы выделяются среди славянских специфическими женскими украшениями и ритуалом захоронения в сидячем положении, а также по данным антропологии. Курганные материалы дают возможность проследить постепенное смешение води со славянами, что привело к славянизации значительных масс местного прибалтийско-финского населения (Седов В.В., 1953, с. 209–216).

В XIII–XIV вв. собственно водской оставалась лишь прибрежная полоса Финского залива. Курганные насыпи здесь не известны. Однако не выявлено здесь и иных погребальных памятников этого времени. Очевидно, водское население, не затронутое древнерусской культурой, хоронило умерших по каким-то старым обычаям. Согласно описаниям начала XIX в., умерших водь хоронила в лесах, специально для этого выбранных, погребения обозначались большим камнем (Цеплин П.А., 1822, с. 241, 242).

В «Повести временных лет» дается перечень славянских народов, населявших Русь, а также неславянских, платящих дань и входящих в политический союз Руси (ПВЛ, I, 1950, с. 13). В числе последних названа норома (в других списках нерева, нарова, норова, нерома и т. п.). Какое конкретное племя скрывается под этим этнонимом, понять трудно.

Одни исследователи связывали это племя с летописной рекой Наровой (современная Нарва) и помещали его на северо-западе Новгородской земли. Другая группа ученых рассматривала норому как одно из литовских племен, указывая на то, что летописец в перечне племен придерживался последовательности их расселения, а норома помещена после корси (курши) и перед либью (ливы).

Представляется несомненным, что название одного из древнейших концов Новгорода Великого — Неревского — производно от этнонима племени неревы. Неревский конец, как полагают исследователи, представлял одно из первоначальных поселений, при слиянии которых возник город Новгород (Янин В.Л., Алешковский М.Х., 1971, с. 32–61; Янин В.Л., 1977, с. 230). Следовательно, название этого новгородского конца связано с одной из тех племенных групп, которые вошли в состав складывающегося в конце I тысячелетия н. э. политического союза славянских и прибалтийско-финских племен.

Еще А.И. Шегрен высказал догадку, что под названием нерема в русских летописях имеется в виду водь (Языков Д., 1840, с. 314, 315). И это предположение сейчас представляется наиболее вероятным.

Становится понятным, почему в перечне неславянских племен русских летописей отсутствует водь. С.С. Гадзяцкий объяснял это тем, что у води были иные отношения с новгородцами, чем у племен — данников Руси; она принадлежала к числу этнических групп, из объединения которых сложилось Новгородское государство (Гадзяцкий С.С., 1940, с. 100). Но такой же этнической группой была весь, однако она имеется в летописном перечне!