Финский дом

Нужно проснуться, подумал мальчик, нужно обязательно проснуться. Такие сны уже снились ему. Нужно оставить фугас и быстро уходить, а он не может, ноги не слушаются, секунды тают, приближается колонна, он уже различает лица солдат, один из них смотрит прямо на него и недобро усмехается. Нужно бежать! Но ноги налились свинцом и словно приковали его к горячей земле… Он просыпался в холодном поту. Сейчас нужно снова проснуться, нужно проснуться. Но темнота и тишина наваливались бесформенной массой и душили, и сознание таяло, таяло…

Что это? мальчик попробовал пошевелиться. Темнота была всё такой же непробиваемой. Но тишины не было. В ушах стоял гул, и сквозь этот гул он различал голоса, дребезжанье стекла, шаги. И ещё появился запах. Незнакомый… Что это?

Смотри-ка, кажется, очнулся. Мальчик насторожился. Кто это, хотел спросить, но не смог. Как думаешь, может ещё… Не надо, видишь боли он пока не чувствует. Начнёт стонать – уколем. Да, блин, не повезло парнишке. Зато нашим повезло. Да, нашим повезло. И куда он теперь, без рук, без ног. Слепой. Знаешь, а мне плевать, куда он теперь без рук, без ног. Так-то оно так, а всё же… Сколько ему, лет двенадцать-тринадцать? А мне плевать, сколько ему. Сколько бы не было. Так-то оно так, а всё же…

В голове мальчика стало чисто и ясно, исчез гул, он почувствовал своё тело. Он попробовал пошевелить руками и ногами, но не смог. Попробовал подать голос, но не смог. Ему показалось, что он заперт в собственном теле, как в глухой темнице, в мешке, в тесной пустоте. Он всё понял. Он хотел забиться, закричать, зарыдать во весь голос. Но не смог…

Рыжий Бой (Старопромысловский район Грозного)

Официально его звали Рыжий Бой. Но хозяйка в зависимости от настроения или ситуации звала то Боем, то Рыжим, а то и просто Рыжиком. Ему исполнилось шесть лет – то есть он был взрослым солидным псом породы немецкая овчарка. Солидной была у него и работа. Каждое утро вместе с хозяйкой и несколькими бойцами он выходил на сырые декабрьские улицы полуразрушенного города и искал Зло. Зло пахло резко и неприятно, но каждый раз обнаружив опасную железную штуку, Бой радовался, поскольку хозяйка хвалила его за это, ласкала и совала в пасть что-нибудь вкусненькое. А для собаки нет ничего радостнее, чем радость хозяина да лакомство из его рук.

Зла было много. Каждый день то в придорожных кустах, то в брошенной покрышке от автомобильного колеса, то в водосточной трубе под асфальтом пес натыкался на знакомый резкий запах.

Вечерами он лежал на подстилке подальше от горячей печки и в полудреме присматривал за хозяйкой. В небольшой закуток, что был отведен специально для них, то и дело заглядывали гости. Это были люди в такой же, как у хозяйки пятнистой одежде, в сапогах, и пахло от них так же как от хозяйки – сапогами, порохом, сигаретами. Хозяйка как истая «собачница» не курила, и в закуточке своем курить запрещала, но запах сигаретного дыма пропитавший всю казарму, пробивался и сюда, заставляя пса порой громко чихать.

Чаще других приходил большой добродушный разведчик Володя. Он обязательно приносил для Боя кусок колбасы или немного картошки с тушенкой в алюминиевой миске. И Бой не рычал на него, когда тот слишком уж льнул к хозяйке.

Они смотрели маленький телевизор, пили чай и разговаривали.

– У меня койка сломалась, – говорил Володя, и мне теперь негде спать. Можно я у тебя заночую? Выручишь?

– У прапорщика Ивановой переночуй, у нее кровать шире.

– Значит, не разрешаешь? А я-то думал мы друзья, думал на тебя можно положиться.

– Я сама решаю, кто может на меня положиться, а кто будет лежать в сторонке, – кокетничала хозяйка.

Иногда по ночам она потихоньку разговаривала с Боем. Бой не понимал слов, но чувствовал, что хозяйка грустит, он подходил и лизал ее руку, свесившуюся с постели.

– Вот ты один меня и любишь, – говорила хозяйка, ласково шевеля шкуру за собачьими ушами. – Ты один меня понимаешь… А он… Даже сюда не пишет. Она доставала из сумки, стоявшей под койкой листочек бумаги, долго смотрела на него и из уголка ее глаза тянулась соленая дорожка.

Если бы Бой умел писать, он написал бы замечательную повесть о людях. О том, как они сбиваются в стаи и стреляют друг в друга, о том, как одни люди командуют другими, как разрушают дома, а вечерами пьют прозрачную резко пахнущую воду и тоскливо воют хором что-то протяжное о нескладной своей судьбе. О том, как видел однажды во дворе казармы отрубленную человеческую голову, которую принесли из мечети какие-то темные бородатые старики. О том, что от Зла пахнет не только смертоносной взрывчаткой, но и человеческими руками.

А жизнь текла и текла – кормежка за кормежкой, маршрут за маршрутом, день за днем…

В тот день с самого утра Рыжий Бой почувствовал необъяснимое беспокойство, и собачье его сердце стучало неуверенно, то быстрее, то медленнее. Что-то ныло в груди, совсем не хотелось есть, и хозяйка, заметив это, даже пощупала песий нос.