Финское солнце

Антти достаточно было минут пятнадцать постоять у выхода, чтобы подсчитать возможные прибыли Артти. Диски улетали, как пирожки на Масленицу. Длинная очередь вытянулась к кассе, и почти у всех покупателей в корзинках и тележках лежал альбом «ПРОROCKЪ».

В конце концов Антти не выдержал и тоже прикупил диск. Во-первых, надо же почтить талант друга. А во-вторых, разве протест Антти сделает погоду на этом рынке?

Добросовестно отстояв очередь, Антти поставил перед Кассе корзинку с диском и парой бутылок «Золота Лапландии». Лучезарно улыбнулся, протягивая скомканную и перекрученную, словно тот солитер или лента Мёбиуса, пятитысячную купюру.

– Хорошо выглядишь, Антти! – улыбнулась ему Кассе. – Поди, опять послал начальника подальше и поглубже?

– Нет, просто получил очередной оплачиваемый отгул и собираюсь провести прекрасный вечерок за бокалом темного пива под песни Рокси, – сказал Антти сущую правду. – Не хочешь присоединиться и славненько повеселиться?

– И хотела бы, да не могу, – погрустнев, ответила Кассе. – Напарница уволилась, и мне, пока не взяли новую, приходится вкалывать в две смены.

– Вот те раз! – удивился Антти. – А с чего это вдруг ушла твоя напарница?

– Ты же сам знаешь, как водится у Хаппоненов. Работа тяжелая и ответственная, а платят сущие гроши.

– Да уж, знаю, – тоже погрустнев, кивнул Антти. – Сам всё время собираюсь уволиться, да силы духа не хватает. Не то что твоя напарница.

– Впрочем, если работать в две смены, копеечку на жизнь наскрести можно, – добавила Кассе, когда Антти собрался спросить девушку, как она вообще справляется и не боится ли с устатку обсчитаться не в свою пользу.

10

После гипермаркета Антти, несколько обескураженный наглостью буржуев, поплелся по кривым улицам Нижнего Хутора. Ему вдруг очень захотелось зайти в «Спасательную шлюпку» и пропустить там бутылочку-другую пива «Золото Лапландии». Но, с другой стороны, что ему делать в кабаке без друга Рокси?

Антти вспомнил, как они в последнюю ночь сидели с друзьями в «Шлюпке», а Рокси, как всегда, каламбурил и смеялся.

– Скажи, Рокси, где твоя рана-дыра?» – спросил, насмеявшись до слез, сантехник Каакко.

– А с чего ты взял, что у меня вообще есть рана?

– Мне Ювенале сказала, что в твоей душе рана-воронка. Черная дыра, которая страшит тебя, заставляет бояться и одновременно затягивает, как омут. А всем известно, что Ювенале никогда не ошибается и не врет, – настаивал Каакко, у которого была собственная дыра.

– Да, подружка Ювенале в яблочко угодила. В моей душе действительно рана-воронка, что затягивает меня все глубже и глубже. Того и гляди, братцы, вся сила, вся энергия вместе с моей душой утекут, как сквозь решето…

– Понятно, – мрачно произнес Вялле, засидевшийся после работы за кружкой пива. – Она как лунка. Тянет так, что ты боишься ее до дрожи в поджилках.

– Точно! – ухмыльнулся уже пьяный Рокси. – Она тащит меня вон из жизни, в небытие, в смерть. Но, к счастью, в моем сердце смерч, что зовется духом, и он удерживает мою душу, поднимая ее все выше и выше в небо. Не знаю, куда меня вынесет в следующую секунду.

– Да ты гонишь! Ты просто напился и еле ворочаешь языком. Ты гонишь, как пьяный тюлень своими ластами. Гонишь и проскальзываешь… – буровил пьяный в стельку Урко.

– Да, – соглашался Рокси. – Когда я пьян, я превращаюсь в такое же простейшее, как и ты. В губку, в мокрицу, в инфузорию-туфельку, в губчатый энцефалит, в грибную плесень, что разъедает меня целиком, как реагенты Мерве разъедают зимой лед и кожу туфель Кайсы. Я утрачиваю себя как личность и потому могу говорить откровенно.

– Признайся, Рокси, – исподтишка докапывался Артти Шуллер, – признайся, дружище… Однажды ты понял, что чем откровеннее ты выступаешь и ведешь себя, тем больше у тебя поклонников. Признайся, ты хочешь за свою откровенность получить лучшие рестораны, лучшие гостиницы и машины, лучших девочек. Причем задарма.

– Не задарма, а за свое дерьмо, – отвечал продюсеру Рокси. – Но когда я выворачиваю себя наизнанку, это не ради денег или славы. Я делаю это, потому что очень боюсь тьмы, которая наседает на меня со всех сторон. Но я не перестаю бороться. Каждую минуту сопротивляюсь, чтобы черная воронка не засосала меня. Не поглотила своей чернотой, ржавчиной и плесенью. Я борюсь, чтобы вместе со мной не ушел под землю и весь Нижний Хутор, что стоит на месте болот Мещеры.

11

– Раньше наш город был болотом, – утверждал Рокси. – А потом оно стало пересыхать.

– Это всё потому, что Хаппонены с разрешения Мерве стали вырубать леса. А там, где гибнут леса, высыхают реки, засаливается почва, а в итоге гибнет вся цивилизация, – заметил охотник Ласле. – А значит, скоро погибнет и наша финская цивилизация вместе со всем Нижним Хутором.

– Ты чувствуешь это, Вялле? Чувствуешь, что творится с Нижним Хутором? – обращался Рокси к местному рыбаку.

– В каком-то смысле он и сейчас болото, – мрачно кивнул рыбак, прежде отхлебнув пива. – Только песком его всё больше затягивает.