Финское солнце

Однако историю с Рокси Эса решил отложить на потом и начать статью-расследование с самого простого и очевидного случая: как сантехник Каакко этой зимой спас «Доминанту» от катастрофы. Стояли трескучие морозы, а в подвале «Дома» прорвало трубу, и он вполне мог обрушиться, если бы воды вытекло много. Замерзнув, она буквально разорвала бы основание здания. Но сантехник Каакко бросился под кипяток и голыми руками поставил заглушку, чтобы не допустить затопления.

В результате сантехник обварил шестьдесят процентов кожного покрова. В больнице Каакко мазали каким-то целебным молочком, так что выписался он заметно помолодевшим и посвежевшим.

Вывод из этого случая напрашивался сам: если «Дом» действительно проклят, он уже давно мог бы или сгореть, или замерзнуть, или взлететь на воздух. Но ведь и «Дом» стоит, и жильцы его в большинстве своем здоровы и невредимы. Даже Каакко остался жив, хотя всем хорошо известно, что именно сантехники и врачи берут на себя грехи всех прочих.

3

Написав пару абзацев о подвиге Каакко, Эса отер со лба горячую испарину. С каждой минутой ему становилось все труднее сидеть в шумном помещении редакции. Температура внутри тела подскочила, а вместе с ней в голове зазвучали какие-то голоса. Будто он сам бросился под кипяток, а ему кричат, чтобы не дурил.

– Эса, ты кто по зодиаку? – спросила Стринка у коллеги.

– Телец, – ответил Эса. – Телюсь-телюсь, а родить всё никак не могу.

– Ага, отлично! Чего хорошего ты хочешь на этой неделе?

Эса промолчал. Его каждую минуту бросало то в жар, то в холод.

– Ну, что ж ты молчишь? – даже обиделась Стринка.

– Никак не могу сосредоточиться, – честно ответил Эса.

– Я спрашиваю: чего бы тебе больше всего хотелось?

– Горячего чаю с лимоном, – признался Эса. – И чтобы меня оставили в покое. А еще я боюсь простыть и заболеть.

– Отлично! – крутанулась на стуле Стринка и прочла вслух: – «Тельцы, следующая неделя готовит вам горячий сюрприз. Вас может ожидать хорошая прибавка к пенсии или приличное наследство. Однако будьте осторожны и следите за своим здоровьем. Иначе вы можете отправиться на покой преждевременно, так и не дождавшись своего лимона».

Стринка устроилась работать в газету «Нижний Хутор Индепендент» стрингером, потому что на стипендию не проживешь. Пухлощекая, с короткой стрижкой и челкой над очками, она сразу умилила всю редакцию своей наивной деловитостью. Директор и главный редактор Хаппонен-старший дал ей задание составлять гороскопы на неделю. А поскольку Стринка в астрологии ничего не понимала, она полагалась на интуицию и приставала ко всем в редакции, выясняя, кто чего хочет.

– Фотти, – обернулась она к штатному фотографу, который высунулся на минутку из своей лаборатории. – Ты ведь у нас Рак? Скажи, есть у тебя заветная мечта?

– Хочу, чтобы финское солнце всегда оставалось блеклым и не мешало мне снимать, – ответил плюгавенький Фотти, и Стринка тут же принялась сочинять гороскоп для Раков. От Раков она перешла ко Львам и стала вспоминать, кто родился под этим знаком. Львом оказался писатель Оверьмне. Согнувшись над клавиатурой, Стринка настрочила прогноз и для Львов Нижнего Хутора.

4

Эсе приходилось куда как хуже, чем Стринке и Оверьмне; его колонку просто так из пальца не высосешь. Писать он привык по своей методе: вся статья представлялась ему целиком, и писал он ее с начала до конца. Он не мог, написав один абзац, приступать к следующему, пока не вырисовалась вся картина.

Смерти Аллиби, а потом и Уллики были очень странными. Они будоражили, беспокоили, но не складывались в какой-то цельный гештальт. В предсмертных записках девочки абсолютно никого не винили. Более того, просили прощения у родных.

Винить-то не винили, но и причин не объяснили.

«Пойду побеседую с отцом Аллиби, – наконец решил Эса. – Благо, все обретаемся сейчас в одном доме».

Когда-то Эса брал интервью у местного гонщика на грузовиках и по совместительству дальнобойщика Райли. А потом тот попал в аварию и с КАМАЗа пересел на инвалидную коляску. Родные от него отвернулись, а из-за диабета возникли серьезные проблемы с лишним весом и дыханием.

– Не знаю я ничего, – огрызнулся неразговорчивый Райли, когда Эса попытался его расспросить. – Дочка со мной общалась постольку поскольку: «привет», «пока», «я пошла», «я вернулась». Мы жили вместе лишь потому, что так сложились обстоятельства. Если бы была возможность, мы бы разъехались.

– А в тот роковой вечер… Что она тогда сказала? – осторожно спросил Эса.

– Она вернулась из школы какая-то подавленная. Подошла ко мне и вдруг сказала: «Пап, прости, обещаю: последний раз дверью сильно хлопаю». Я и не понял, к чему это она. Перед этим Алли дверью сильно хлопнула, и я сделал ей замечание, мол, не шуми так, соседей на уши поднимешь.

– Понятно… – Эса потянулся к сигарете, но вовремя остановился, не зная, как на диабетиков влияет табачный дым.