Фиолетовые миры. Новогодний сборник

Тут старик, как газель перепрыгнул два метра, минуя парня, и оказался у двери. Пока Петрим хлопал глазами, он стал рвать дверную ручку, чтобы выйти.

Петрим отвел ружье в окно и выстрелил в предусмотрительно открытую форточку. Старик тут же замер.

– Ты совсем спятил, мальчик?

– Забирайся под кровать, и чтобы не звука, – яростно шикнул мальчик. Быстро пошел и выключил прикроватный торшер, а сам лег под одеяло с винтовкой.

Ровно через тридцать секунд в темную комнату ворвался отец Петрима, в сползающих на трусы пижамных штанах, с голым худощавым торсом, с бешеным выражением лица, на котором светились белки глаз. Он обследовал все пространство детской (контейнеры с игрушками, окно, комод, шкаф с одеждой, кровать, дверь в кладовку) и, наконец, подошел к кровати, чтобы поправить одеяло.

– Петрим, ты спишь?

Петрим изображал спящего и причмокнул губами, как он это делал во сне.

– Петрим?

Тут за окном на соседнем участке взорвалась петарда, а через двадцать секунд еще одна. Внутренний двор соседа отсюда не было видно, только огни над крышей и подсвеченный дым. .Отец быстро подошел к окну и выглянул из-за шторки:

– Твою мать. Да он сумасшедший, – едко бросил отец сам себе, еще раз посмотрел на спящего сына и вышел. В течение пяти минут он шарился на кухне на первом этаже, что-то доставал из холодильника, мыл под раковиной, потом, судя по всему, ушел в спальню. Звуки затихли.

Петрим включил торшер и подал сигнал старику вылазить.

Дед умиротворяюще поднял руки и хотел начать извиняться.

– Да не тяни уже, рассказывай, а то так ночь пройдет.

– Хорошо, – дед собрал брови на переносице, вспоминая, на чем остановился. – Сынок, ты спрашивал, нравится ли мне моя работа. Так дело в том, что это моя жизнь, она складывается не лучшим образом, но, согласись, иначе никак. Механизм долга никак не обойти. Весь год я работаю, где придется, в основном в фирме моего отца, “Бокс-Фокс”, там производят разного рода тару и праздничную упаковку – от полиэтиленовых пакетов до элитарных шкатулок. А где-то месяца за три до нового года я трачу накопления на сотни и тысячи подарков. Упаковываю тоже за счет фирмы, очень удобно. Мне не нужно хорошее жилье, отпуск. Все что имею – отдаю. Такой принцип. Вести социальную жизнь мне тоже некогда. Свои сердечные заболевания, и остальные, по мелочи, я лечу, как и другие простые люди, в бесплатных клиниках для малоимущих. В Новый год я объезжаю всех, кого успеваю, и кого вспомню, чтобы вручить подарки. К сожалению, а, может, и к счастью, обычно в первую очередь вспоминаются адреса людей, которые показали себя добрыми и ласковыми. Но при недостатке времени я одариваю людей целыми кварталами, и тут уже признаться не присматриваюсь, кто и что заслужил. На самом деле мы работаем группами – кто с братом, кто с кузиной. Нас, конечно же, обучали взламывать дверные замки отмычками, но здесь все совершенно чисто и с правильными помыслами, о чем я, собственно, тебе и толкую. В нашем деле очень важны родственные связи; остальных людей не привлекаем, ни к чему это. Потому как это глубоко личный выбор, и своего рода крест, а, в каких-то аспектах, и религия, и вера. Мы верим в то, что делаем, и что нам воздастся. Вот такая жизнь. Хорошая или плохая, – он глянул на мальчика сквозь маленькие круглые очки, – это не тебе решать. О нас распустили много лишних слухов, но так уж мы воспитаны, сыновья Холода.

– Сколько тебе лет?

– Тридцать четыре.

Мальчик удовлетворительно глубоко вдохнул, а потом медленно выдохнул. Закрыл форточку, чтобы в конец не замерзнуть, повернулся к деду (или к мужчине, который казался старым – кто теперь разберет?) и ответил:

– Как все запущено. Ой-ей, – он театрально схватился за лоб, словно глаза, виски заболели, поморщился, – Да это же настоящая чума, как я и думал. Еще с самого детства! – восхищенно воскликнул он, опасно обнимаясь с ружьем, – С тех пор, как мне начали морочить голову этими сказками про волшебного старика, я почти сразу понял, что здесь что-то не чисто. Ну не может человек только тем и заниматься, что одаривать всех подарками безвозмездно. На что он живет? Думал я. Когда успевает есть? Что он делает, если заболел в новогоднюю ночь? Есть ли у него хобби? Что за странный персонаж этот старик, и почему его все любят?

Меррик неловко пожал плечами, сидя на кровати, почесал левое плечо и оглянулся на розовеющую в синем небе луну. Он поджал губу в полном недоумении.

Мальчик продолжал возмущаться:

– Честно говоря, я подумал, что за идиот этот мужик. Вероятно, он выжил из ума, раз всех одаривает в таких масштабах, или, что вероятнее, он опасен… потому что ничего не делается просто так, и это какой-то масштабный подкуп, чтобы в дальнейшем спросить со всех. Дьявольские сделки…

– Сынок, мне кажется, ты вкладываешь слишком много смыслов.

– Погоди-погоди, – тот аш присел, словно хотел в туалет по-маленькому: смех чесал ему легкие, – Я подумал, что ты опасен! Я захотел узнать твой черный план по захвату планеты.