Фиолетовый гном

У Сереги всегда, всю жизнь была заначка за плинтусом. Он еще в детстве обнаружил в квартире кусок плинтуса, который приподнимался, хотя с виду не скажешь. Мать, пока жива была, про это место не знала. Жена – тем более. Потом, после развода, Серега тоже держал там свои сбережения. Мало ли кто придет в гости, гость нынче прет бойкий, проворный, говаривал Жека, не успеешь поздороваться, а он уже знает, сколько у тебя денег и в каком кармане они лежат…

Когда Серега начал работать у Шварцмана, заначка за плинтусом превратилась в солидную пачку купюр.

Серега начал любить деньги. Не до дрожи. Потерял бы и не сильно расстроился. Но ему понравилось, что они теперь есть. И нравилось, что их все прибавлялось и прибавлялось за плинтусом. Когда их стало за плинтусом очень много, он пошел в банк. Первый раз в своей жизни открыл счет и получил пластиковую карту. В другом банке арендовал сейф. Тоже положил валютный шмоток. Теперь у него было три заначки. Так спокойнее. Надежнее.

Он сделал в квартире хороший ремонт с арками и подвесными потолками, обновил мебель, поменял почти новую машину на совсем новую, еще пахнущую краской и пластиком. И почувствовал, что стал богатым человеком. Не Шварцман, разумеется, но таких Шварцманов в стране немного, гораздо больше других, которые тянут до получки, скрипя зубами, и прячут от жены сотню на бутылку в прохудившихся, прошлогодних ботинках.

Деньги – это все-таки штука мистическая, думал Серега в те времена. Их не надо хотеть. Сами приходят. И абсолютно не к тем, кто их хочет, кто расшибается за них в лепешку. Наоборот, чем меньше их хочешь, тем больше шансов. Так жизнь устроена. И аминь на том!

Последнее время они часто рассуждали с Жекой на эту тему. Любили пофилософствовать о деньгах, везении и причудливых капризах жар-птицы-удачи, которая даже вперед может лететь задом. По отношению ко многим.

Жека тоже начал богатеть. Нашел свою нишу, как он сказал. Ниша заключалась в том, что Жека, через многочисленных знакомых журналистов, пристраивал по разным изданиям компромат на чиновников и бизнесменов. Хорошо пристраивал, выгодно для себя. Поговаривал об открытии собственного пиар-агенства. Ездил теперь на «Мерседесе» свежего года и купил двухкомнатную квартиру, не в центре, но в приличном доме.

Налаживается жизнь, соглашались оба, чокаясь рюмками. А почему бы ей не наладиться? Не бездельники оба, не дураки и не совсем законченные алкоголики. Заслужили оба. Или, что вернее, просто так обломилась хорошая жизнь. Кому-то обламывается, а кому-то облом. Кто разберет почему? Да и зачем разбирать? Никто и никогда не возьмется уверять, что этот грешный мир устроен справедливо. О справедливости вообще лучше говорить в сослагательном наклонении, потому что в ином виде она практически не встречается, рассуждали оба. Цинизм, пусть, зато – здоровый цинизм, разглагольствовал Жека. Здоровый цинизм для жизни куда практичнее, чем воспаленная совесть, доказано практикой…

Собирались, как всегда, у Сереги. Иногда пили пиво, чаще – коньяк или виски. Странно, но Серега вдруг обнаружил, что он не любит водку. Всю жизнь пил, а теперь – не любит. Противно ему это бесцветное пойло, с откровенным привкусом завтрашнего похмелья. Коньяк – другое дело, это теплый напиток. В нем есть вкус. Виски тоже Сереге понравилось, пусть говорят западный самогон, сказать можно что угодно. А они теперь могут себе позволить. Кому позволить, как не себе, любимым?

Конечно, когда Жека напивался, надирался, как раньше, в зюзю, то круто менял полярности разговора и начинал клясться, что бросит все. Что погрязли и протухли все, в жопу все, а он бросит и начнет, наконец, кропать свою нетленку. Напишет вещь! Потому что именно за этим он когда-то взялся писать, а вовсе не затем, чтоб лить сейчас дерьмо на головы чиновников…

Серега сначала всерьез отговаривал его все бросать, потом перестал обращать внимание. Бросит он, как же, держись за карманы, как он все бросит… На следующий день Жека звонил ему на мобильный. Интересовался, допились они вчера до нетленки или остановились перед школьным учебником литературы. Шутка такая у них появилась. Дежурная.

Все-таки грызла мальчика Жеку несбывшаяся литературная мечта, подъедала потихонечку изнутри, понимал Серега. Грустно…

Впрочем, грустный мальчик Жека грустил теперь только по глубокой пьянке, а в жизни был бодр, оптимистичен и напорист как бульдозер после капремонта.

По третьему разу Жека был женат на соплюшке-стажерке из собственной редакции, много моложе его. Серега свечку не держал, конечно, не приглашали, но, судя по всему, молодая да ранняя сопля просто взяла Жуткого брата за причинное место и затащила на себя. Потом за то же место повела в ЗАГС. Через восемь месяцев после свадьбы жена уже родила ему дочку.

Сначала Жека долго не мог опомниться, что его так быстро, в кавалерийском галопе женили. Даже высказывал туманные сомнения по поводу своего отцовства. Если орел в неволе не размножается, глубокомысленно замечал он, то остается проверять алиби всяческих ястребов, крутившихся в то время вокруг…