Фирма

Буров— старший в пятидесятые годы отсидел три года за хулиганство и разговаривал о судопроизводстве со знанием дела.

— Адвокаты — первое жулье, сын, ты меня слушай, я знаю, о чем говорю. Они простого человека так и норовят засадить. План у них, сук.

— Тише, тише, — хлопотливо вступала мать. — Не ругайся ты…

— Да ладно… А то он не слышал, — отвечал Буров-старший, отмахиваясь от жены широченной ладонью, черной от металлической пыли. — Что я сказал-то?

— Не-е, — снова начинал он, после того как жена, покачав головой, выходила из кухни. — Не-е, Андрюха, у мужика должна быть профессия. Про-фес-си-я! В руках должно быть дело, в руках. Иначе это не мужик, а так…

Буров— старший наклонял свою голову к уху сына.

— Иначе это не мужик, а так — насрано! — говорил он шепотом и улыбался. — Понял, нет?

— Да все я понял, па, чего ты…

— И в армии должен мужик отслужить. Обязательно! А то — ишь, моду взяли. Студентов не берут! Плодят каких-то недоношенных…

— Ну хватит, отец, я все понял! У меня завтра экзамен…

— Ладно, иди, учи, — отпускал сына Буров-старший. — Иди, учи уж… Не позорь нас с матерью…

В принципе, Андрей понимал, что его отношения с родителями можно было назвать идеальными. Да и «предки», как принято было называть родителей среди одноклассников, ему достались совсем неплохие.

Андрей не ссорился с отцом, а тот, хотя и был до мозга костей работягой, тем не менее, противореча традиционному образу заводского мужика, не пил, если не считать ежевечерней бутылки «Жигулевского», не курил и почти не ругался матом. Только иногда, вспоминая свою давнюю отсидку, позволял себе крепкое словцо, да и то, ругнувшись, бросал на сына быстрый взгляд и нравоучительно втолковывал, что даже в тюрьме ругаться матом не принято и настоящий, серьезный преступник никогда не позволит себе лишних слов.

— Знаешь, как там говорят? «За базар ответишь…» — Отец качал тяжелой, начинающей лысеть головой. — Там на самом деле многому можно научиться. Но упаси тебя бог туда попасть. Лучше уж меня слушай. Это тебе не там…

«Здесь вам не тут», — ехидно думал Андрей, но послушно кивал, не желая сердить отца.

Учился Андрюша хорошо, в отличники не лез, но и в отстающих не ходил, не курил, не болтался по подъездам, вступил в комсомол и тут же стал комсоргом класса, а затем и всей школы.

Готовясь в университет и окончательно сделав свой выбор, он решил не посвящать отца в перипетии вступительных экзаменов, и это оказалось для него чрезвычайно простым делом. Обладая отличной памятью, Андрей быстро понял, что все сложности школьной программы сильно преувеличены, а экзамены, даже университетские, — лишь формальность для того, кто усвоил материал, которым оперировали учителя средней школы.

Кроме знаний, которыми Андрей действительно обладал, сыграла свою роль и его комсомольская работа. Он предусмотрительно завел знакомства в верхушке университетской комсомольской организации, и при поступлении это помогло ему гораздо больше, чем умение оперировать великим множеством дат, цифр и фактов из области истории и литературы, чем доскональное знание длинных и подробных биографий советских и партийных руководителей.

С момента поступления в университет и началась настоящая карьера Андрея Бурова.

Уже на первом курсе Андрей самым активнейшим образом занялся общественной работой, зная, что именно эта деятельность для него главная. Лекции, семинары, коллоквиумы — все это преходящее, а вот общественная работа в условиях советской власти — штука вечная. Только она может открыть дорогу к вершинам, обеспечить возможность роста и дать хорошие шансы на безбедную, спокойную жизнь.

Впрочем, как раз к покою Андрей и не стремился. Не забывая об учебе, он с удовольствием включился в работу добровольной комсомольской дружины и, постоянно выдвигая на собраниях различные и довольно неожиданные предложения, значительно реформировал ее деятельность, а потом, заведя хорошие связи в милиции, сделал так, что отряды университетских бойцов принялись контролировать не только Васильевский остров, но и самые важные, самые ответственные участки города — Невский проспект, Исаакиевскую площадь, гостиницу «Европа».

В конце концов отряд Бурова, благодаря знанию территории и еще школьным связям Андрея в среде молодых фарцовщиков мелкого калибра, получил возможность опекать самые «хлебные» места Ленинграда.

Конечно, Буров точил зуб и на Московский проспект. Там имелись три отличных местечка — кафе «Роза Ветров», гостиница «Мир» и, конечно же, знаменитая «Пуля», то есть самая, пожалуй, стильная по тем временам гостиница «Пулковская».