«Фирма приключений»

— Вот именно, Валери! — подтвердил, улыбаясь, Гард. — Друзья, у меня есть тост. Позволите?

— Знаем! — сказал Карел. — Небось за Линду и Магдалину, поскольку нежная любовь к нашим женам — лучшее доказательство любви к нам?

— Нет, — поправил Гард, — на этот раз я подниму тост…

Но комиссара вновь перебили, и сделал это Честер:

— Сначала скажи, как это понимать?

— Что именно?

— Маскарад, Дэвид. Всю эту мистификацию в стиле пошлых детективных романов.

— Дэвид, вероятно, все еще под впечатлением убийства в «закрытой комнате», — предположил Клод Серпино. — Кстати, там действительно воспользовались магнитом? Не забудь рассказать потом, Дэвид, а то мы в полном неведении. А пока что я присоединяюсь к вопросу Фреда.

— Хорошо, — серьезно сказал Гард. — Дело, конечно, не в том таинственном убийстве, Клод. Я просто хотел вас слегка позабавить. Надо же как-то разнообразить вашу скучную жизнь!

— Меня ответ не устраивает, — заметил Честер. — Не хочешь — не говори, но не делай из нас болванов, Дэвид.

— Скажу, но позже, — отрезал Гард. — Друзья, а сейчас позвольте произнести тост… за меня! Не удивляйтесь, именно так, потому что мое присутствие здесь, среди вас — результат счастливого совпадения обстоятельств, благодаря которому вы, вместо того чтобы дружно идти за моим гробом, мирно сидите за этим столом и веселитесь. Итак, мои дорогие друзья, выпьем, черт вас всех побери, за жизнь, за удачу, за справедливость и за не самого худшего детектива в мире!

Гард первым и не без удовольствия опрокинул бокал, его примеру последовали все прочие. Минут через десять застолье, так неожиданно прерванное, благополучно покатилось дальше. Все говорили наперебой, голоса слились в общий гул, но вдруг в какой-то момент наступила пауза, одна из тех, которые образуются как бы сами собой, когда что-то осталось недоговоренным или когда иссякла общая тема. В такую минуту обычно прорезывается пошляк, который считает своим долгом провозгласить: «Ну вот, полицейский родился!» Никто, однако, на сей раз ничего не сказал, зато Гард, воспользовавшись паузой, подчеркнуто непринужденно и не повышая голоса, обратился к профессору Рольфу Бейли:

— Рол, а все-таки, что за эксперименты ты ведешь?

По совершенно непонятной причине вопрос прозвучал с неким подтекстом, и головы всех с интересом и ожиданием повернулись к профессору, на что Гард, вероятно, вовсе не рассчитывал. Рольф Бейли, в свою очередь, выглянул из-за колонны, чтобы увидеть выражение лица вопрошающего, но Гард был непроницаем, хотя всем было очевидно, что его вопрос при всей внешней безобидности таит в себе двойной, а может, и тройной смысл. Помолчав немного, профессор пососал свои сочные губы и с едва уловимым раздражением произнес:

— Я не хотел бы об этом, Дэвид. Сейчас. Здесь. Тем более что опыты почему-то приостановили. Надеюсь, временно. И надеюсь, из-за нехватки «живого материала».

— Кто приостановил?

— Как — кто? Руководство.

— Кто именно и когда?

— В четверг… Ты меня допрашиваешь, Дэвид?! — вдруг догадался Рольф Бейли. — Или просто интересуешься? — В его тоне уже было плохо скрываемое замешательство, хотя он и пытался выдавить на лице улыбку.

— А как ты думаешь сам? — тихо подлил масла в огонь Гард.

— Не знаю, не знаю… Потом, Дэвид, — сказал профессор и просительно добавил: — Если можно.

— Извини, Рольф, нельзя. Потом будет поздно. Ребята нас поймут. Я даже рад, что мы все в сборе. Так будет легче и тебе и мне. Извини, Рол… В самом деле: весь этот нелепый маскарад… Я не мальчик, и вы давно не дети… Дело куда как серьезно, Рол, ты уж меня извини.

Тут нам придется на время прервать повествование и, забежав на несколько часов вперед, парадоксальным образом вернуться назад — в Даулинг, чтобы проследить весь путь, который проделал комиссар Гард с того момента, когда он сел в вертолет, и до того момента, когда, уже в подвальчике «И ты, Брут!», примеривал перед зеркалом лысый парик, усы и шкиперскую бородку, говоря при этом своему старому знакомому Жоржу Ньютону:

— Ну как, похож?

— Вылитый гарсон, господин комиссар, ну просто вылитый!

22. Дневник с комментариями

Ночью, после того как закончилась вечеринка в «Бруте», Фред Честер сидел дома у Дэвида Гарда и внимательно изучал дневниковые записи своего друга, отражающие события четырех минувших дней. «Заготовки будущего отчета, — пояснил Гард, — который я намерен передать министру Воннелу, а копию — президенту, хотя и понимаю всю тщетность моих усилий». Время от времени, отрываясь от текста. Честер откладывал блокнот и задавал Гарду вопросы, на которые тот отвечал с показным выражением лени на лице и нескрываемым удовольствием в голосе: так маститый художник, признанный талант, дает пояснения к своим полотнам, одновременно презирая публику за не подкрепленный пониманием восторг и мысленно благодаря ее за суету и ажиотаж на вернисаже.