Фирсов Русские флотоводцы

— Ступай-ка, братец, в салон, пускай вестовой нальет мне стакан воды, а ты принесешь. — Он придержал рукой бросившегося исполнять поручение матроса. — Да пусть стакан даст дареный, лазаревский.

Едва успел матрос отбежать, а Нахимов отойти к борту, как на том месте, где они стояли, упала раскаленная бомба. Закрутившись, шипя, разбрасывая снопы искр, она зажгла все вокруг и через несколько мгновений с треском разорвалась.

Нахимов оторвал от левого рукава вырванный осколком бомбы кусок лоскута с ватой, вытер платком вспотевшее лицо, на котором краснела ссадина, и направил подзорную трубу на корабли Новосильского.

— Вашдитство! — вдруг возник из-за завесы пороховой копоти матрос с салинга. — Велено доложить, пароход туретчины снялся с якоря и отходит!

Нахимов кивнул и двинулся на бак. Так и есть, даже без подзорной трубы видно, как «Таиф», выпустив из трубы шапку дыма, медленно разворачивается на месте и направляется к выходу из бухты. «Удирает, подлец», — подумал Нахимов. Но он спокоен. У входа в бухту им поставлены фрегаты «Кагул» и «Кулевич». Однако парусникам придется нелегко. «Таиф» — новейший военный пароход.

Вскоре от огня флагмана загорелся фрегат «Фазли Аллах», он бросился к берегу и сел на мель.

В это время громовое «Ура!» долетело до кормы флагмана с «Великого князя Константина» и «Чес-мы». Они взорвали бомбами пушечный фрегат «Навек Бахри». Его горящие обломки упали на четвертую батарею, турецкую часть Синопа, и там занялись первые пожары. Второму противнику «Константина» — фрегату «Несима Зефир» меткие канониры перебили якорь-цепь, его понесло вдоль берега, и он так же приткнулся на мель.

Завершился лишь первый час сражения, а Синопская бухта походила уже на гигантский кипящий котел.

Ближе к краю, в сизой туманной мгле пожарищ, бешено отстреливались турецкие суда, а сама кромка бухты ежесекундно озарялась зловещими вспышками береговых батарей.

«Чесма» после взрыва «Навек Бахри» развернулась на шпринге и убийственным шквалом огня уничтожила и срыла до основания третью и четвертую турецкие батареи.

Батареи противника били все время прицельно калеными ядрами. Раскаленные до красна ядра зажигали палубу, разрываясь на батарейных деках, грозили взорвать крюйт-камеру.