Фирсов Русские флотоводцы

— Виктория славная, Павел Степанович, выше Чесмы и Наварина, — взволнованно воскликнул он, — сокрушен цвет турецких фрегатов и корветов!

Нахимов, смущенно улыбаясь, развел руками:

— Не вижу своих заслуг особых, Владимир Алексеевич, это все они, — он показал на матросов, на корабли, — а я только верный выученик Михаила Петровича.

Вечером пожары усилились. Команды сидевших на мели у берега судов, не желая отдавать корабли, поджигали их. Когда огонь добирался до крюйт-камер, они взрывались и горящие обломки залетали на берег. Мощный взрыв потряс бухту, когда взлетел на воздух фрегат «Фазли Аллах». Горящие головешки от него упали и подожгли турецкую часть города. Ветер крепчал, и пламя разгоралось все быстрее.

При зареве бушующих пожаров команды принялись за ремонт судов. Узнав от Корнилова подробности бегства «Таифа», Нахимов выразил опасение:

— Полагаю, Владимир Алексеевич, елико возможно, быстрее исправиться и уйти в море, чем черт не шутит. Всполошатся англичане и французы в Константинополе.

Корнилов согласился и сказал:

— А те суда, что не успеем исправить, возьмем на буксир. Завтра должен подойти «Громоносец».

Утром Нахимову доложили рапорты командиров кораблей о потерях:

— Всего на эскадре выбито тридцать восемь офицеров и матросов и двести тридцать раненых, у неприятеля убитыми не менее четырехсот человек.

— Раненых около тысячи наберется, много пленных...

— Ко всем взятым в плен человеческое обращение непременно проявлять, довольствовать пищей и одеждой, раненым оказать помощь, — распорядился Нахимов.

Утром 20 ноября эскадра Нахимова покинула Синоп. Корнилов на «Громоносце» отправился в Севастополь, чтобы сообщить радостную весть о разгроме турецкой эскадры.

Спустя два дня первые корабли эскадры бросили якоря на Севастопольском рейде.

— Севастополь и флот гордится вами, Павел Степанович, — сказал Корнилов, поднявшись на борт, сопереживая с Нахимовым радость победы.

За Синоп Нахимов удостоился ордена Святого Георгия II степени. И все же разгром турок при Синопе навевал иногда Нахимову тревожные мысли. Однажды он высказал их адъютанту штаба, своему земляку, лейтенанту Ухтомскому:

— Только ужасно то, господин Ухтомский, — сказал адмирал, — что эта победа подвинет против нас войну, ибо англичане увидят, что мы им действительно опасны на море, и поверьте, они употребят все усилия, чтобы уничтожить Черноморский флот.