Фитиль для бочки с порохом

– И снова вы не правы, – возразил Гуров. – Вас будут судить на основании фактов и улик, которые собрали мы с полковником Крячко. Обвиняя суд в предвзятости, тем самым вы обвиняете и нас, а мы с полковником совершенно непредвзяты. Опираться на факты – наша обязанность. Ведь могли мы повесить оба убийства на вашего друга, Тараса Овчаренко. Он все еще сидит в изоляторе, его никто не отпускал. Уверен, он с радостью возьмет вашу вину на себя. Будет с пеной у рта доказывать, что собственноручно вытолкнул Олега Плотарева из поезда, а несколькими неделями позже забил до смерти Владимира Захарченко. Однако мы этого не сделали. И не сделаем, потому что факты говорят о другом. Не он виновен в смерти этих двоих, а вы, Анна.

– И какие же факты говорят об этом? – не удержалась она от вопроса.

– Таких фактов немало, – уклончиво ответил Гуров. – Да вы и сами это знаете не хуже меня.

– Вода, – произнесла Анна.

– Что такое? Снова пить хотите? – отрываясь от бумаг, поднял голову Стас.

– Занимайтесь своим делом, – невежливо оборвала его Анна.

– Вы о том, что мои слова кажутся вам голословными, – догадался Лев. – Что ж, я попытаюсь вас разубедить. Начну с самого очевидного. На тыльной стороне дверцы холодильника в доме, где убили Владимира Захарченко, обнаружены отпечатки пальцев. Женских пальцев. Уверен, после того как их сличат с вашими, будет доказан факт вашего присутствия в доме.

Анна напряглась, но не проронила ни звука. Гуров снова тяжело вздохнул и продолжил:

– Владимир Захарченко приходил к вам домой. Гости у вас бывают нечасто, а напротив живет весьма любопытный старик. Завтра с утра к нему отправят оперативного сотрудника, и тот по фото опознает Захарченко. Это послужит доказательством вашего знакомства. Недавнего знакомства.

– Если ко мне кто и приходил, это не означает, что я его убила. Вы ведь до сих пор живы, – невесело пошутила Анна.

– Я еще жив, как вы точно подметили, а вот Владимир Захарченко мертв, – не принял шутку Гуров. – Вы его убили, Анна. Зачем? Почему его? Плотарева понятно, он за свои преступления не расплатился. Но Захарченко-то отсидел весь срок, даже амнистия и условно-досрочное его стороной обошли.

– И вы считаете, что этим он расплатился сполна? – Анна прищурила глаза, будто свет досаждал ей. – А вот я так не считаю. Нет такого наказания, которого стало бы достаточно для этих подонков.

– Я могу считать это признанием?

– Мне не в чем признаваться, – упрямо проговорила Анна.

– Жаль. Мне кажется, вы не осознаете серьезности своего положения. – Гурова начинал раздражать этот разговор. – Неужели вы не видите, что заняли место своих обидчиков? Вы больше не жертва, Анна. Вы – преступница, убийца, и к вам суд может оказаться весьма суров.

– А вы меня не стращайте! – вспыхнула Анна. – Пуганая. Ваше дело – факты и улики собирать, а в душу ко мне лезть вас никто не назначал.

Гуров выдержал паузу, пытаясь подавить раздражение. На столе зазвонил внутренний телефон. Он снял трубку, молча выслушал звонившего и медленно опустил трубку на рычаг. Выражение его лица Анне не понравилось.

– Что это? – пытаясь скрыть смятение, спросила она.

– Это? Это последний гвоздь в крышку вашего гроба, Анна, – произнес Лев. – Нашли проводника, который дал вам возможность без билета попасть на поезд, в котором ехал Плотарев. Вам конец, Анна, это вы понимаете?

Женщина побелела. Наконец слова Гурова дошли до ее сознания. Пару секунд она молчала, а потом яростно бросилась в атаку:

– А вы бы на моем месте как поступили? Да, это я убила Плотарева! И снова убила бы, будь такая возможность. Я убивала бы его раз за разом, и этого все равно было бы недостаточно. Подонок должен гореть в аду! В аду гореть! Я ведь не собиралась делать ничего подобного, даже в мыслях не держала. Жила себе потихоньку, сводила концы с концами. Человека встретила. Хорошего человека. А тут накануне Нового года встретила его на ярмарке. Знаете, в Москве перед праздниками такие организовывают. Прямо на улице. С музыкой, с напитками горячительными, с плясками и Дедом Морозом. Я ходила туда, чтобы выбрать подарок дочери. Ее я на такие мероприятия не беру, слишком сильно она после этого расстраивается. Она ведь ни побегать, ни поплясать не может. И это в неполных семь лет! А тут он, Плотарев ваш, весь такой холеный, одет с иголочки. Пакетами нагрузился, что твой верблюд. А из пакетов ананасы торчат, мишура, мандарины. И шампанское. Не какая-то там дешевка, уж я-то знаю. А под мышкой – елка небольшая, но живая, пахучая. И тут меня точно током ударило: как так вышло, что ты, Анна, копейки кроишь, чтобы своему ребенку-инвалиду лишний раз яблоко из тех, что подешевле, купить, а этот подонок жирует, праздники устраивает, шампанское попивает. Как такое возможно? Где справедливость?

– Как вы его узнали? – осторожно задал вопрос Гуров. – Ведь вы и видели его всего несколько секунд.