Фитиль для керосинки

Нина вернулась за ним, как только ремесленники отступили. С ней было еще трое ребят. Они подняли Веньку по склону, уложили на тачку с самолетными колесами и повезли к Поздняковой. По дороге все молчали. В милицию заявлять не стали. Прибежал рыжий запыхавшийся Фейгин, выгнал всех из комнаты, потребовал горячей воды, скинул пиджак, закатал рукава рубашки и склонился над Венькой, плавно двигая своими огромными в рыжих кудрях руками с толстенными пальцами, которыми, казалось, невозможно взять никакой инструмент. Потом он грузно опустился на табурет, сам глотнул какую-то пилюлю, и, обведя взглядом наблюдавших за ним ребят, спросил: "Ну, кто что-нибудь видел?" Нина открыла было рот и хотела по обыкновению протараторить, ибо по-другому говорить она не умела. Но доктор Фейгин опередил ее и досказал свою мысль тем же тоном: "Никто ничего не видел! Очь хорошо! Очень хо-ро-шо..." -- и стал натягивать пиджак. "Пусть лежит здесь. Никуда его не таскайте... а за матерью пошлите кого-нибудь из взрослых. Он ведь, кажется, на той стороне живет? Да? Ну, прощайте, драчуны... и не вздумайте!" -- сурово зашипел он на бабку, попытавшуюся что-то сунуть ему в карман. "Прощайте!"

ГЛАВА III. ИЗМЕНА

Когда Венька просыпался, крепко пахло мятой, потом утренний запах сменялся сладковато приторным ароматом парного молока, потом пахло чем-то сальным и горьким -- это баба Дуся садилась за спицы, так пахла шерсть. Свет просачивался сквозь двойную преграду -- сначала ситцевых и затем толстых кружевных занавесок. Поэтому рассвет запаздывал в комнату, а темнело все раньше и раньше.

Фейгин навещал два раза в неделю, накладывал свои огромные рыжеволосые руки на щуплое Венькино тело, на голову, трогал пальцами и что-то бормотал для самого себя по-еврейски. Вставать разрешил только "до ведра", а на улицу -"ни, Боже мой". Это очень стесняло и мучало Веньку. Но самое обидное, что читать ему тоже не разрешалось ни строчки -- столько свободного времени пропадало даром...

Мама хотела после нескольких дней перевезти его домой. Она страшно переживала, что он стесняет чужих людей, пыталась заговорить, что и кормить его накладно, но баба Дуся все решила очень просто: "Ты не переживай, дочка, кто знает еще, кого ты в жизни выходишь... а если б не парень твой, совсем бы худо было. Пусть лежит -- тебе же спокойней!" Она делала ударение на последнем слоге, и от этого, непонятно почему, Веньке становилось как-то особенно тепло и близко все, что тут происходило. А происходило удивительно много -- чего не замечаешь в однообразном течении собственной жизни. Во-первых, приходили ребята из класса навестить. Их, правда, бабка пустила ненадолго и ворчливо заставляла вытирать ноги, зато потом угостила пирожками. Из разговора с ними Венька выяснил, что двое из ремеслухи пострадали не меньше его. Но друзья просили, чтобы он их не выдавал, что они ему сообщили: ему запретили волноваться.

-- Да что я больной что -- ли! -- возмущался Венька, -- сбегу!.. Правда, на следующее утро он обнаружил, что его штаны и рубашка, висевшие на стуле, исчезли, и догадался, что бабка Дуся- настоящий разведчик -- подслушала его обещание.

Мама в те вечера, когда могла освободиться пораньше, приходила раскрасневшаяся и доставала что-нибудь вкусненькое из сумки. Раньше он никогда не проводил с ней столько времени. Однажды она вынула толстенную книгу, позвала Нину и отдала ей -- "Только не давай ему самому читать, а если тебе будет интересно, почитайте вместе!"

-- Покажи хоть обложку! -- потребовал Венька. Он напряг глаза, голова закружилась, но отчетливо выплыло название "Земля Советская" С того дня Нина усаживалась поудобнее на мягкую подушечку на табуретке около Венькиной головы, чтобы удобнее показывать ему картинки, баба Дуся пристраивалась у швейной ножной машинки, на которой раскладывала свои мотки шерсти, и начиналось долгое чтение с замечательными комментариями бабушки, которую внучкины возражения остановить не могли.

-- Ты можешь помедленнее, -- просил Венька, -- я же за тобой не успеваю.

-- Толмит, как дьячок, -- поддерживала бабка и крестилась на икону в углу. Голос раздавался ровно и монотонно. Потом он становился все дальше, дальше... Венька смотрел в потолок, ему казалось, что он сидит в классе, и вот Эсфирь рассказывает про то, как нашли аппатиты на Кольском полуострове и соль в Кара-Бугаз голе...

И он представлял ее только не с бронзовыми густыми волосами, а с косичкой, туго стягивающей темно русые, как у Нины, и не в сером пиджаке, а в черном ученическом фартуке, и голос ее почему-то был удивительно похож на тот, который он слышал теперь каждый день...