Фюрер как полководец

В 1938 г. Гитлер решил, что пришло время принять на себя руководство Вермахтом. 4 февраля был издан соответствующий указ, передававший в руки фюрера военное министерство и верховное командование армией. «Отныне я лично беру на себя непосредственное командование всеми вооруженными силами», – провозгласил рейхсканцлер. Впервые во главе германской военной машины встал человек не военный, а, по сути, художник. Весьма точную характеристику своему шефу дал его адъютант от Люфтваффе Николаус фон Белов: «По своему темпераменту он любил непринужденную вольную жизнь человека искусства, но ему не удалось систематично посвятить себя одной профессии. Короткое время до войны он с успехом рисовал в Вене и Мюнхене акварели и на это жил. Но после Первой мировой войны и ее несчастливого исхода в нем взяло верх другое желание – фанатичная любовь к фатерланду. Как Риенци Рихарда Вагнера, он в конце концов уверовал в то, что призван спасти свое отечество. Но от склада характера и качеств художника он избавиться не смог»[2].

Структура командования выглядела следующим образом. В подчинении у Гитлера находилось главное командование Вермахта (ОКВ), начальником которого в ноябре 1938 г. был назначен генерал-оберст Кейтель. Ступенью ниже находились главные командования сухопутных войск (ОКХ), Люфтваффе (ОКЛ) и Кригсмарине (ОКМ).

В декабре 1941 г. Гитлер решил заменить на посту главкома ОКХ генерала Браухича другим человеком. Рассматривались даже кандидатуры Манштейна и Кессельринга. При этом адъютант Шмундт посоветовал фюреру временно принять на себя руководство сухопутными войсками. Тот поначалу противился этому, однако после начала войны с США и кризиса на Восточном фронте согласился. В ночь на 17 декабря он подписал соответствующий приказ, чем вызвал восторг своего окружения. Фюрер размышлял над этим вопросом целые сутки. Этот факт опровергает версию, что Гитлер только и ждал подходящего момента, чтобы стать во главе армии.

Сложившаяся таким образом система командования являлась в своем роде уникальной и имела явные изъяны. Ни Бисмарк, ни Вильгельм II не взваливали на себя столько ответственности. Совмещение политической власти и военного командования в одном лице привело к невиданному доселе в германской армии произволу в области стратегии. Отныне только Гитлер принимал и отвергал предложения военных, а ОКВ и ОКХ лишь разрабатывали мелкие детали операций. Фюрер слабо осознавал границу между чисто тактическими, оперативными и стратегическими соображениями. Поэтому вскоре он начал не просто планировать боевые операции и руководить ими, но и вмешиваться в руководство нижестоящими командными инстанциями. Тем самым были отвергнуты многолетние немецкие военные традиции, основанные на ответственности и самостоятельности. По свидетельству Клюге, который командовал группой армий «Митте» на Восточном фронте в 1943–1944 гг., он нередко был обязан запрашивать у Гитлера санкции на действия любых подразделений силой от батальона и выше.

Большое влияние на стратегические решения Гитлера оказывало его окружение, сконцентрировавшееся в гауптквартире. Эти люди усердно укрепляли веру фюрера в непогрешимость его решений и приказов вплоть до самого конца войны. По словам германского военного историка Юргена Торвальда, это «болото, питаемое отказом Гитлера признавать собственные ошибки, его разъедающим недоверием к другим, ненавистью и свинцовым страхом перед концом, который Гитлер пробовал скрыть за экстравагантными обещаниями окончательной победы».

В организации командования сухопутными войсками Гитлер сознательно пошел двояким путем, используя на Востоке Генштаб сухопутных войск, а на других театрах – штаб оперативного руководства ОКВ. Тем самым он хотел вызвать соперничество между двумя высшими штабными инстанциями Вермахта. Он считал, что такой подход дает ему возможность самому всегда принимать окончательное решение.