Физик на войне

На мой взгляд, многое зависит от принятой системы управления. Она должна обеспечивать оптимальное соотношение между требованием централизации управления и возможностью проявления инициативы на местах. Не скатываться заметно ни в ту, ни в другую сторону. В принципе тут все ясно: нужно, чтобы на каждом структурном уровне могли приниматься решения теми, кто несет полную ответственность, владеет ситуацией и в состоянии немедленно реагировать на ее изменения. На практике же так не всегда удается. Похоже, что у немцев было отклонение в сторону излишней централизации. У нас вначале тоже не все было ладно. Маршал Г.Жуков в своей книге вспоминает, как он пояснял Сталину, почему мы постоянно запаздываем в своих действиях. Пока оперативная информация пройдет все инстанции до самого верха, ситуация изменяется. Решение, даже не успев родиться, устаревает. Однако, думаю, что вскоре мы оказались здесь несравненно ближе к оптимальности. Несмотря на сохранявшуюся необходимую централизацию и жесткую дисциплину, оставался и достаточный простор для инициативы практически на всех уровнях. Я, например, как и другие артиллерийские командиры, мог без промедления открывать огонь, не испрашивая ничьих санкций. Однако на гражданской службе принцип централизации, по всей видимости, так и остался превалирующим. До сих пор помню, какое разочарование и огорчение я испытал, когда после демобилизации начал заниматься научной деятельностью. Планы проведения даже небольших экспериментов, как оказалось, полагалось посылать в Москву для утверждения в министерстве.

Наша исполнительская дисциплина вначале заметно хромала. Но к концу войны, думаю, мы уже не уступали в этом немцам, по праву славящимся своей организованностью и пунктуальностью. Причем, что немаловажно, этого удалось добиться скорее благодаря умению и добросовестности исполнителей, чем за счет чрезмерного обилия контролеров, зачастую мешающих делу. Как жаль, что не сохранились те навыки высокой организованности, что мы приобрели на войне!

Оружие. В начале войны у немцев был явный перевес. Мы проигрывали как в количестве, так и в качестве оружия. Сколько на наших глазах сгорело танков, разбилось самолетов! Автоматов, основного оружия ближнего боя, практически вообще не было. К середине войны, удалось добиться, во всяком случае можно сказать, паритета. А в авиации несомненного превосходства. Оснащенность же артиллерией и ее тактико-технические свойства у нас и у немцев с самого начала были примерно одинаковы. Даже номенклатуры калибров орудий и минометов существенно не различались. И реактивная артиллерия была как с той, так и с другой стороны. На наши «катюши» у них были свои, как мы их прозвали, «ванюши» — шестиствольные минометы, а также другие ракетные системы. По эффективности же использования артиллерийских средств и умению их применять мы почти с самого начала мало отличались от немцев, имевших за плечами богатый практический опыт. Во всяком случае, так мы считали и, кстати, находили подтверждение в первых же немецких листовках: «Смерть жидам, коммунистам, морякам и артиллеристам!». Что касается первых двух, то это был их дежурный девиз. Моряки же (морские пехотинцы) с самого начала показали себя весьма стойкими в бою. А артиллерия уже тогда наносила немцам ощутимый урон. К концу войны мы явно превосходили противника почти по всем статьям. Конечно, открытие второго фронта несколько ускорило развязку. Но основная тяжесть выпала на нас. И наша победа была закономерной.

И последнее, что я хочу сказать. Мы все сражались за одно общее дело, за нашу единую социалистическую Родину, над которой нависла страшная угроза. В начале войны мне довелось прочесть письмо одного немецкого офицера домой. Автор в нем сообщал, что его очень интересует судьба, как он выразился, «лоскутной империи» на востоке. Гитлер правильно считает, писал он далее, что это искусственное образование непрочно. Только тронь — развалится на куски. И нетрудно будет устанавливать свой «новый порядок», где для нас, как можно было понимать, в лучшем случае была бы уготована участь людей второго сорта. Тогда не вышло! А теперь, спустя 50 лет, сделано то, чего не смог добиться Гитлер. Страна рассечена на части. Соратники, с кем вместе сражались, оказываются уже чужестранцами. И «новый порядок» устанавливается, в котором большинство честных, добросовестных тружеников фактически обречены на положение людей второго сорта. Тяжело сознавать, что утрачено многое из того, во имя чего мы прошли те испытания, отдали жизни свыше 20 миллионов наших людей.

Из писем с фронта

30.06.42