Физиология брака. Размышления

Следственно, два принципа, один из которых оставлял женщину на положении рабыни, а другой возводил ее в звание госпожи, продолжали свое противоборство, причем каждый ковал себе новое оружие.

Салический закон, это заблуждение, ставшее правом, провозгласил гражданское и политическое рабство женщины, но не отнял у нее власти нравственной, ибо охвативший всю Европу рыцарский дух поддержал нравы в их борьбе против законов.

Таковы причудливые корни нашего национального характера и нашего законодательства; ведь начиная с тех давних эпох, когда философический взгляд на историю еще не пробудился и не утвердился в обществе, Францию столько раз сотрясали общественные катаклизмы, ее столько раз взнуздывали феодализм, крестовые походы, Реформация, борьба королевской власти с аристократией, деспоты и церковники, что женская доля неизменно оставалась во власти прежних противоречий. Кому было дело до женщин, до политического воспитания и супружеских прав в те годы, когда феодалы оспаривали право на престол у королей, когда Реформация грозила отнять его у тех и других, а народ пребывал в небрежении, забытый и священством и империей? По выражению госпожи Неккер, женщины играли в периоды всех этих великих потрясений роль пуха, насыпанного в ящики с фарфоровой посудой: никто не придает ему ни малейшего значения, но без него вся посуда тотчас разбилась бы вдребезги.

В ту пору замужние француженки являли собою закрепощенных королев, рабынь, которые разом и наслаждаются волей, и страдают в узилище. Противоречия, вызванные борьбою этих двух принципов, постоянно проявлялись в общественном устройстве, порождая в нем тысячи странностей. Физическая природа женщины оставалась так мало известной, что недуги слабого пола слыли плодами чудес, колдовства или злоумышления. Существа, которых закон объявлял неправоспособными и требовал взять в опеку, в обыденной жизни почитались как богини. Подобно императорским вольноотпущенникам, они одним мановением ресниц раздавали престолы, решали исход сражений, дарили или отнимали состояния, устраивали государственные перевороты, вдохновляли на кровавые преступления и на под виги добродетели, – и при этом не владели ничем, включая право распоряжаться собственной судьбой. Они были разом и счастливы, и несчастны. Черпая силу в своих слабостях и инстинктах, они устремились за пределы той сферы, какую отвели им законы, и выказали себя всемогущими в зле и беспомощными в добре; добродетельные из нужды – в чем мало чести – и порочные без меры, обвиняемые в невежестве, но отлученные от образования, они не умели быть толком ни матерями, ни супругами. Посвящая все время страстям, лелея их в своей груди, они предавались франкскому кокетству, но при этом, подобно древним римлянкам, проводили жизнь в стенах замков, воспитывая будущих воинов. Поскольку в законодательстве уживались разные системы, всякая француженка могла следовать собственной склонности, и Марьон Делорм соседствовали в свете с Корнелиями, добродетели – с пороками. Репутация женщин была столь же смутна, сколь и повелевавшие ими законы: одни смотрели на женщину как на существо, промежуточное между человеком и животным, как на злую тварь, которую надобно по рукам и ногам связывать законами и которую природа создала наряду с прочими забавами лишь для утех противоположного пола; другие видели в ней падшего ангела, источник счастья и любви, единственное создание, заслужившее, чтобы мужчины поклонялись ему и тем утешали в жестоких бедствиях. Если единства не было в политических установлениях, откуда было ему взяться в нравах?

Итак, женщина стала тем, чем сделали ее обстоятельства и мужчины, а не тем, чем должны были бы сделать ее климат и установления: отцы, пользуясь унаследованной от римлян властью над дочерями, торговали ими и выдавали их замуж насильно; когда же муж-деспот запирал жену на замок, она прибегала к единственному доступному ей способу отомстить… И если во время общественных потрясений женщины оставались добродетельны, то стоило мужчинам прекратить братоубийственные войны и посвятить себя жизни мирной, как они пускались во все тяжкие. Всякий образованный читатель может сам дополнить эту картину; нас интересуют уроки истории, а не ее поэзия.

Революция была слишком поглощена разрушением и созиданием, имела слишком много противников, а быть может, ушла слишком недалеко от прискорбных времен Регентства и Людовика XV, чтобы заняться исследованием места женщины в обществе.

Замечательные люди, воздвигнувшие бессмертное здание нашего законодательства, принадлежали почти все без исключения к старой школе, исполненной почтения к римскому праву; вдобавок они не создавали установлений политических. Сыновья Революции, они вслед за ней сочли, что закон о разводе, снабженный разумными ограничениями, и наделение совершеннолетних детей правом сочетаться браком без согласия родителей суть изменения необходимые и достаточные. Сравнительно с прежним порядком вещей новые установления казались гигантским шагом вперед.