Физиология вкуса

«Вообще-то, согласно обычаю и правилам именовать кавалерами полагалось только тех, кто награжден каким-либо орденом, либо младших отпрысков титулованных родов; однако многие из иных „кавалеров“ посчитали полезным самолично возвести себя во дворянство[258], но если носитель такого титула был воспитан, образован и обладал приятной наружностью, то по всеобщей беспечности того времени никто не обращал на это внимания.

Кавалеры были, как правило, видные мужчины со шпагой на боку, шаг у них был пружинистый, голова высоко вскинута, нос по ветру; все они были игроки, вольнодумцы, распутники, задиры и составляли основную часть свиты известных красоток.

Еще они отличались изрядной храбростью и тем, что слишком легко хватались за шпагу. Порой достаточно было просто взглянуть на них, чтобы нарваться на вызов.

Именно так кончил шевалье де S., один из наиболее известных „кавалеров“ своего времени.

Он искал безопасной ссоры (то есть такой, за которую не придется расплачиваться) с неким молодым человеком, совсем недавно приехавшим из Шароля, и они отправились драться на пустырь за Шоссе д’Антен, который тогда был довольно топким местом.

По тому, как новоприбывший обращался с оружием, S. прекрасно понял, что имеет дело отнюдь не с новичком, но все же счел своим долгом „прощупать“ его; однако при первом же движении, которое он сделал, молодой провинциал немедленно нанес ему удар, да такой сильный и точный, что шевалье умер еще до того, как упал на землю.

Один из его друзей, свидетель дуэли, долго и молча оценивал столь молниеносно нанесенную рану, а также путь, который проделала шпага. „Прекрасный удар! Из четвертой позиции прямо в точку, – сказал он вдруг, собравшись уходить. – До чего же верная рука у этого молодого человека!..“»

Другого надгробного слова покойный не удостоился.

В самом начале революционных войн большинство кавалеров записались в батальоны, другие эмигрировали, остальные затерялись в толпе. Выжившие, коих осталось немного, еще узнаваемы по повадке, но они исхудали и с трудом волочат ноги из-за подагры.

Раньше, когда в благородных семействах было много сыновей, одного обязательно прочили для церковной стези: он начинал с получения простых бенефициев, которые покрывали расходы на его образование, после чего становился одним из князей церкви – аббатом, то есть настоятелем монастыря, коммендатарием[259] или епископом, в зависимости от того, имел ли он больше или меньше склонности к апостольскому служению.

Это был законный тип аббатов; однако имелся еще и подложный, и многие молодые люди, имевшие некоторый достаток, но при этом не рвавшиеся ловить удачу в кавалерстве, приезжая в Париж, именовали себя аббатами.

Не было ничего удобнее: слегка изменив свой наряд, они придавали себе вид бенефициария, что позволяло им быть со всеми вровень, – с ними обходились уважительно, их обласкивали, их общества искали, поскольку не было такого дома, в котором не содержали бы собственного аббата.

Аббаты были приземисты, коренасты, полноваты, прилично одеты, ласковы, любопытны, чревоугодливы, бдительны, чутки, вкрадчивы. Те, что остались, стали жиреть и сделались святошами.