Физрук

— Эй, вставайте! — крикнул всадник. — Пришла беда, откуда не ждали. Напал на нас из-за Чёрных гор проклятый буржуин. Опять уже свистят пули, опять уже рвутся снаряды. Бьются с буржуинами наши отряды, и мчатся гонцы звать на помощь далёкую Красную Армию…

Так сказал эти тревожные слова краснозвёздный всадник и умчался прочь. А отец Мальчиша подошёл к стене, снял винтовку, закинул сумку и надел патронташ.

— Что же, — говорит старшему сыну, — я рожь густо сеял — видно, убирать тебе много придётся. Что же, — говорит он Мальчишу, — я жизнь круто прожил… И пожить за меня хорошо, видно, тебе, Мальчиш, придётся…

Читал Абрикосов с душой. Я посматривал на присутствующих с гордостью — все-таки мой воспитанник. Потом пришел черед блеснуть способностями взрослым. Карл принес гитару и протянул ее… Мне. Честно говоря, я уже и забыл о том, что благодаря заложенным в рефлексы Шурика Данилова навыкам, я умею играть на гитаре. Ломаться я не стал, но сразу предупредил, что сыграю, если все остальные споют. Желающих спеть оказалось достаточно. Я вспоминал мелодии советских хитов и компания, не зависимо, от пола и возраста, подхватывала. Потом Гретхен спела балладу Генриха Гейне, а ее муж рассказал байку о том, как его предок встретил в горах Баварии горного короля.

Девушки захотели танцевать, и в квартире Рунге зазвучали «мелодии и ритмы современной эстрады». Танцевали в прихожей и коридоре. Я, как всегда, оказался нарасхват. Ну не мог же я отказать прекрасным швеям, руководительнице театрального кружка и инспектору детской комнаты милиции? К одиннадцати часам танцы пришлось прекратить, ибо хозяева квартиры с уважением относились к своим соседям. К двенадцати настала пора отправлять по домам детскую часть компании. Причем мы с Карлом вызвались проводить своих учеников. К нам присоединилась Лиля и Женя. Остальные девушки остались помогать хозяйке убирать со стола и мыть посуду.

На улице стоял январский мороз, который щипал щеки и кончик носа, но все равно было весело. Мы валили всей гурьбой по пустынной улице, порываясь играть в снежки, но легкий, сухой снег плохо лепился. Потом развели ребят по домам. Благо все жили в нашем же Приречном районе. Брат и сестра Красильниковы тоже распрощались с нами у двери своего подъезда. Так что назад мы возвращались уже втроем. Поневоле речь зашла о судьбе Сереги Зимина. Меня так и подмывало спросить у старшего лейтенанта Красавиной почему его дело затягивается, но я решил не толкать инспектора по делам несовершеннолетних на должностное преступление. И все же кое-что она рассказала, причем, по собственному почину.

— Вскрылись новые обстоятельства, — сказала старлей. — Сережину вину они, я надеюсь, не отягощают, но следствие покуда продолжается.

— Надо полагать, что в деле оказались замешены взрослые, — хмыкнул я. — Прикрылись пацаном и думали, что все будет шито-крыто.

— Подробности, я думаю, мы узнаем на суде, — дипломатично отозвалась Лиля.

— Главное, чтобы Серегу под суд не отдали, а на взрослых подонков мне плевать.

— Да, я тоже так думаю, — поддержал меня Рунге.

— А я, думаете, нет? — обиженно проговорила Красавина. — Я за то, что бы ни один из них не оказывался на скамье подсудимых… Да вот только не всегда удается ребят удержать от этого… У вас есть идеи, товарищи педагоги?..

— Кроме того, чтобы вовлекать их в общественно полезные и творческие дела, других идей нет, — пробормотал Рунге. — К сожалению, детей воспитываем не только мы, но и родители, которые зачастую ведут себя, в этом смысле, крайне безответственно…

— А главное — улица! — напомнил я.

— Да! — подхватила Лиля. — Я еще почему против того, чтобы ребятам выносить приговоры, предусматривающие срок заключения?.. Да потому, что это с нашей, взрослой точки зрения, они виноваты, а для сверстников, а тем более — младших, эти маленькие зэки — герои… Они возвращаются, овеянные ореолами мучеников, напичканные по уши блатной романтикой… Думаете, ребята, отсидевшие в колонии или специнтернате, рассказывают своим друзьям о том, что они там на самом деле пережили?.. Как бы не так… Сплошные: «гоп-стоп, мы подошли из-за угла…».