Флаг, барабан и паровоз

Ой-ей-ей! Евдокия закусила губу. «Чего ж я учудила-то, дубина стоеросовая?! Ведь чувствовала же отсутствие логики происходящего! А тут все завязано – не придерешься!»

Воропаев не мог оставить флешку у родственницы Муромцев. Как бы ситуация ни повернулась, компромат он упустить не мог. Поскольку был уверен, что Евдокия торговалась за свою жизнь стоящим предметом. То есть флешка та настоящая, от Модеста Казимировича.

«Неужели я все зря затеяла?!»

Евдокия, искоса поглядывая на «фанерное» окно горницы, развернулась к Хабанере:

– Стас, а как Воропай собирался с Линкой и Серегой поступить? Он, вообще, собирался их вытаскивать?!

– Не знаю, – честно признался киллер.

Ну вот и весь ответ. Не зря все было. Если бы сыщица не начала торговлю за жизнь подруги, Линку и Серегу попросту списали бы со счетов. Смотрящему недосуг заморачиваться. Не исключено, о Линке и Сереге он вообще забыл.

Или решил: повезет – останутся живыми, не повезет…

Не повезет, так всем. Включая и его.

А случайно выжившая сыщица будет наказана смертью подруги за обман. За то, что не отдала флешку, как только ее разыскала.

Дуся с ненавистью посмотрела на продюсера. Что ему стоило написать записку, мол, не ерепенься, детка, делай, что приказано: отдавай флешку и уматывай! Ведь знал же – Дуся не овца. Не станет играть по чужим правилам!

Или он уже настолько смирился с ролью проигравшего, что посчитал таковой и приезжую девчонку?

«Рано ты меня в отвал списал. – Евдокия злобно стиснула зубы. – Я подыхать не собираюсь!»

Дуся поглядела на часы: до отмеренного «Терезой» срока осталось примерно пять минут. А помощи от Стаса ждать нечего – он ерепенился, но поза с опущенными плечами выдавала обреченность…

Ну и пошел он к черту!

Сыщица отдала приказ «питерцу»:

– Серега, быстро подтаскивай шкаф к окну! Только осторожно! Не попади под выстрел.

«Мы еще побарахтаемся!»

Ковалев подскочил к обшарпанному серванту, напрягся… Одна из ножек шкафа, зацепившись за выгнутую половицу, треснула…

К заваливающемуся шкафу с противоположной стороны подскочил опомнившийся Хабанера. Рванул на себя, потащил к окну…

Из зарослей крапивы по показавшейся спине продюсера ударил выстрел!

Но пуля только оцарапала плечо, Стас даже внимания не обратил. Дернул сервант параллельно стене и одним рывком заблокировал окно.

Из соседней комнаты раздался возглас Ангелины:

– Ой, мамочки! Сюда!

Мужчины тут же метнулись на крик.

Подтащить к окну крохотной спальни древний платьевой шкаф они уже не успевали. В небольшом помещении негде развернуться, шкаф дубовый, тяжеленный, а в окне уже торчала оскаленная рожа, испугавшая Синицыну!

Бандит, налегая грудью на подоконник, лез в комнату.

Безмозгло. Нагло. С абсолютной уверенностью в том, что люди в доме безоружны, а в этой комнате так вообще лишь перепуганная женщина.

Увидев Стаса и «питерца», уже наполовину влезший в дом бандит повис на подоконнике. Заковырялся, переправляя на мужиков дуло автомата…

Те порскнули за угол шкафа. Успели оба спрятаться, прежде чем загрохотали выстрелы. Сжались в крошечном уголке.

Евдокия бежала в спальню мимо печки, разделяющей горницу и кухню. Успела приметить и схватить совок для угля.

Этим совком по оскаленной роже и прилетело. Хоть и из-за дверного косяка, но метко и от всей души. (Дуся, надо впопыхах заметить, не ожидала от себя настолько прицельного попадания. Хотела только припугнуть.)

Автоматчик схватился за рассеченный лоб и свалился с подоконника на улицу. Нецензурно завопил.

Понимая, что возиться с неподъемным шкафом долго и опасно, Стас и «питерец», не сговариваясь, бросились обратно в горницу. Сергей сдернул со стола клеенку – по комнате раскатилась посуда, рассыпались объедки. – Перевернув стол в две руки, мужики дружно ударили ногами по нижним ножкам стола и обломили их. За торчавшие вверх ножки поволокли стол обратно в спальню.

Мебель в былые времена делали прочнее нынешней. Все сплошь массив. Стол надежно забаррикадировал окно, пленники его еще и диваном приперли.

Дуся подобрала метательный совок. И, покачивая им на манер бьющего, ожидающего бейсбольного мяча от питчера, прислушалась.

Если исключить натужное пыхтение пары сработавшихся грузчиков и матерный скулеж прибитого совком бандита, все было тихо. В доме оставалось еще два окна – кухонное и в горнице, но туда никто не лез. Кухонное было узким, второе окно горницы наполовину заколочено фанерой. А из-за фанеры снова может что-то прилететь, так как обзора недостаточно.

Покачивая совком словно бейсбольной битой, Землероева суматошно подсчитывала минуты. Сколько их осталось? Четыре? Три? Где эти чертовы «тяжелые»?! Где воропаевцы?!

От окна, загороженного шкафом, раздался булькающий звук. Однозначный, узнаваемый. Кто-то просунул в щель между подоконником и шкафом бутыль или канистру… по полу потекли струйки бензина…

Все кончено. Пленников решили сжечь. Трухлявый дом займется через две минуты ярким факелом.

И сделать ничего нельзя. Шкаф от окна не оттащить – перестреляют.