Флаг вам в руки!

Он вышел к небольшому замку, расположившемуся в широком поле. Возле ворот прапорщик различил темный женский силуэт, словно росший из тумана. Подойдя ближе, Дубовых увидел даму примерно его лет, одетую в черное строгое платье до пят и черный же платок, полностью скрывавший волосы. Она стояла к Палванычу лицом, не спуская с него восхищенных глаз. Когда до странной женщины оставалось метров пять, она протянула к гостю гибкие руки и сказала томным бархатистым голосом:

— Мой повелитель, я знала, что ты придешь к своей смиренной рабе.

Произнеся эту патетическую фразу, дама театрально пала ниц перед прапорщиком, пробуждая в его памяти неприятные обрывки то ли сна, то ли белогорячечного бреда…

— Гражданочка, — смущенно проговорил он. — Гражданочка! Вы бы… ну… Вольно, можно встать, что ли…

Женщина с почтительным достоинством поднялась, преданно, но гордо глядя на Палваныча.

— Мне бы перекантоваться… — замялся гость.

— Я не ведаю истинного твоего языка, Мастер, прости свою рабу, — с нечеловеческим достоинством изрекла женщина. — Делай с моим жилищем и мною все, что считаешь нужным. Если хочешь пере… кантоваться, то я почту за честь…

«Ух, е! — возликовал Дубовых. — Делай, блин, со мной все, что считаешь нужным! Однако… И раз уж она меня на ты, тогда и я туда же».

— Это… Спрятаться надо. У тебя как?

— Разумеется, Повелитель! Мой замок — твой замок.

Хозяйка величаво взмахнула в сторону ворот. Прапорщик пошел ко входу, женщина отставала на полшага.

«Нет, ну точно меня за другого приняла. Повелитель какой-то, — совершил интеллектуальный прорыв Палваныч. — Не стану разубеждать! Хоть в замке поживу для полноты ощущений».

— А тебя, гражданочка, как прикажешь величать?

— Прикажу?! — в ужасе отшатнулась дама. — Что ты, Мастер!.. В миру меня звали графиней фон Страхолюдлих… Пока король не лишил меня дворянского титула… Я была на стороне Дункельонкеля. Мы проиграли. Проигравшие — платят.

— Ишь, какая закавыка у вас, графьев! В азартные игры на титулы режетесь?

— Ваша изысканная ирония льстит мне, повелитель, — склонила голову бывшая дворянка.

Гость, ведомый хозяйкой по коридорам и залам замка, оказался в гостевых покоях.

— Чего пожелаешь, мой господин? — спросила Страхолюдлих.

В свете факелов Палваныч наконец разглядел лицо женщины. Приятное правильное лицо. Разве что слишком холодны большие глаза и бледность необычная…

— Я бы поспал, — сказал прапорщик.

Двое молчаливых слуг, вбежавших в комнату, постелили огромную постель и бесшумно удалились.

— Я могу быть свободна? — спросила хозяйка.

— Да, спасибо! Спокойной ночи, — пробормотал Палваныч.

Дама поклонилась и вышла, прикрыв дверь.

— Вот житуха, Пауль, — бормотал Дубовых, залезая в кровать, — просыпаешься на нарах, а засыпаешь у графини в гостях.

Глава 17 Барон фон Лавочкин, или Тяжело в учении?!

Коля и Всезнайгель сидели в рабочем зале. Хайнц принес сюда два стула и подал вино с фруктами.

— Итак, — провозгласил Тилль, глядя на играющий гранями фужер. — До поединка пять дней. Подтянем теорию, я дам вам книжку. Займемся практикой. Вы умеете ездить на лошади?

— Нет. — Лавочкину стало стыдно.

— Отлично! Хорошо еще, вы не вызвались соревноваться с Шроттмахером в игре на лютне, — усмехнулся мудрец.

— Как раз на лютне я играю.

— А ведь верно! — воскликнул Всезнайгель. — Такой штрих необходимо использовать. Вы сходите под чей-нибудь балкон, споете пару серенад.

— Зачем?

— Это часть рыцарских навыков. Если по городу поползет слух, что рыцарь-новичок недурственно исполняет песни, Михаэль разозлится. Пусть лишний раз поволнуется! Ему, видите ли, последнее время не везет с репертуаром.

— А у меня его и вовсе нет.

— Сочините. Судя по тому, что болтают на улицах, вы уже поразили некую деревню песенным мастерством. Дело за малым: поразите столицу… Вернемся к подготовке. Научим вас держаться в седле и управляться с копьем. Дурацкое занятие, ей-богу, но именно этим вам придется заниматься во время поединка. Что с доспехами?

— Доспехи обещал купить слуга Шроттмахера. И коня.

— Видите, как граф стремится вас прикончить!

— Почему же прикончить? Ну, выбьет из седла. Упаду. Ведь не станет он меня добивать!

— Нет, не станет. Я присутствовал в тронном зале, когда король принимал решение о поединке. Пляшите, Николас, я настоял на том, чтобы бой производился по турнирной, укороченной системе, а не по финальным правилам. В финале после копейного состязания принято еще и на мечах драться. Но не обольщайтесь: после встречи с копьем графа многие стали калеками. И чем, хм, соперник худосочнее, тем поганее ему приходилось. Такая вот странная статистика.

— Может, отказаться?..

— О, как мы заговорили… — скривился Всезнайгель. — Отказавшийся от письменно заверенного вызова подлежит осмеянию, изъятию всего имущества и десятилетнему тюремному сроку. А вы планировали провести ближайшие десять лет по другому сценарию, не так ли?

Лавочкин понял, что слегка поторопился с принятием вызова.

«Но так хотелось домой! И еще насолить Тиллю. Теперь он мне помогает, а я струхнул. Струхнул не по мелочи…»