Флагелляция в светской жизни

— Что ж… Думаю, вам нелишне будет узнать, чем отличается немецкое воспитание от английской дисциплины.

Мэри спокойно спустила с девушки трусы, и первый шлепок опустился на зад воспитываемой. Секретарша не дернулась, дав себе слово достойно перенести происходящее и хотя бы так досадить этой грымзе. Правда, ее никогда не шлепали… Но первый шлепок, хоть и был достаточно сильным, был вполне терпимым.

Мэри методично продолжала, сопровождая свои слова резкими шлепками:

— Запомните, леди, в ваши обязанности не входит кокетство с начальством. Вы должны уметь следить за собой. Вы должны уметь сохранять достоинство. Вы должны научиться думать, прежде чем что-либо делать…

Грета уже на втором предложении не удержалась и недоуменно дернулась — оказывается, если не останавливаться, ладонью можно причинить значительные… неудобства заду. К пятому предложению она уже вовсю пыталась увести ягодицы в сторону от карающей руки. Вскакивать она решалась, боясь потерять работу, а когда девушка, не выдержав, попыталась прикрыться правой рукой, Мэри поймала ее за запястье и надежно зафиксировала руку на пояснице. «Вот гадина!» — бродили злобные мысли в рыжей голове. «А сама то как в люди выбралась??!»

Почувствовав, видимо, что воспитуемая не раскаялась, Мэри протянула руку к столу и взяла лежавшую там деревянную расческу.

— А теперь, дорогая, начнем серьезный разговор.

Первый удар впечатался в уже розовые ягодицы. Грета ойкнула от удивления, но попыталась сразу прикусить язычок.

— Запомните, юная леди, что черные чулки или колготки не могут считаться нормальной офисной одеждой. К сожалению, у вас не смогли воспитать вкус в детстве, но я постараюсь это исправить.

Грета уже не только виляла попой, но и хныкала в голос. Мерная речь воспитательницы наконец начала проникать не только в уши, но и в мозг. Уже не думая об оскорблениях, она даже против воли запоминала советы относительно своего внешнего вида и поведения, впечатываемые в ее зад при помощи безобидной вроде бы расчески. Поток хныканий и ойканий перекрывал спокойный голос:

— И наконец, повторяю еще раз для закрепления — учитесь вести себя с достоинством и не надеяться на то, что вы сядете богатому мужу на шею, юная леди!

Расческа пулеметной очередью прошлась по обеим ягодицам поочередно. Грета завыла, забилась, однако строгая воспитательница без труда ее удержала. Орудие наказания вновь увесисто впечаталось в горячий зад.

— Ай! Простите! Простите пожалуйста, я больше не будуууу!

Немка, заливаясь слезами, не сразу сообразила, что шлепки больше не терзают ее измученное седалище. Мэри подняла ее с колен:

Вставайте, дорогая. Надеюсь, вы запомнили урок и станете хорошей работницей. Приведите себя в порядок, здесь рядом есть ванная. И еще… учтите, практически все сотрудницы данной фирмы прошли через подобное.

Грета отпустила наказанное место и остолбенела.

* * *

Через три года молодая успешная сотрудница одной известной английской компании в Германии прощалась с коллегами — ее повысили и перевели в другой филиал. На выходе из офиса ее ждал симпатичный молодой человек. Она счастливо улыбнулась, и чуть искоса посмотрела на входящую в здание девушку в неприлично короткой юбке — Ричард опять искал секретаршу… Грета сочувственно посмотрела вслед девушке, но промолчала — без того урока она вряд ли бы достигла того, что у нее уже было. Однако рука машинально потерла зад…

Прыгалки

Порка скакалкой

Прошлой весной мои хорошие знакомые, уезжая в заграничную командировку, попросили меня взять меня на воспитание и содержание их дочку, Марию. Маша была одноклассницей и подружкой моей Светы, я легко согласилась. Обеим девочкам было по 12 лет. Учебный год уже подходил к концу. Благодаря материальной поддержке светиных родителей я смогла оформить отпуск на все лето, и как только учеба у девочек закончилась, мы перебрались на дачу.

Однажды погода испортилась, стало хмуро и довольно холодно, собирался дождь, но так и не пошел. Гулять девчонки не ходили, весь день просидели дома, и были как-то нехорошо заведены и капризны. Я чувствовала себя неважно и тоже была не в лучшем настроении. Наступил вечер, я уложила девочек, легла сама. Но уснуть мне не удалось — из-за тощей дачной стены доносился шум, визг, смех. Подружки разбушевались не на шутку. То они явно дрались, то почти истерично хохотали над своими ссорами. Я крикнула им раз, другой; результата, разумеется, никакого. Я даже встала, и заглянула к ним в комнату, надеясь успокоить их личным присутствием. Если это и возымело какое-то действие, то скорее отрицательное. Девицы попрыгали в кровати и сделали вид, будто они делают вид, что спят, и мои предупреждения к ним не имеют ни малейшего отношения. Но не успела я закрыть за собой дверь, как началось прежнее безобразие.