Фламандские легенды

— Мы видим теперь, что бог нас немножко любит; что мы должны делать дальше, скажите, монсеньор ангел?

— Надобно, милочка, выстроить здесь церковь, — ответил прелестный посланец, — и отобрать для этого дела двенадцать искуснейших каменщиков, не Дольше и не меньше. Тринадцатым будет бог.

Сказав это, он вознесся на небеса.

Глава девятая

О церкви в Хакендовере и об искусном каменщике, ее строившем.

Тогда три сестры поспешили выбрать двенадцать искусных каменщиков, и они заложили фундамент храма там, где проходила алая шелковая нить.

Работа подвигалась так быстро, что любо-дорого было смотреть, до того проворно ложились камни один на другой.

Но чудом было и то, что во время работы каменщиков всегда было тринадцать, а в обеденные часы и в час получки только двенадцать.

Ибо господь пожелал с ними работать, но не есть и не пить, он, у кого в раю такие вкусные паштеты, такие сладкие фрукты, такое дивное вино в сапфировом фонтане.

А фонтан этот всегда изливает вино еще более золотистого оттенка, чем само расплавленное золото.

Не страдал также господь из-за нехватки денег: это огорчение предоставлено нам, горемыкам, — жалким и от природы неимущим созданиям.

Лишь только церковь была достроена, повесили, как водится, колокол.

Все три девицы вошли в церковь, и меньшая, упав на колени, спросила:

— Кто, о небесный супруг и возлюбленный наш Иисус, освятит эту церковь, возведенную нами во славу твою?

На что господь ответил:

— Я сам освящу и посвящу себе самому эту церковь, и никто не должен освящать ее после меня.

Глава десятая

О двух епископах и об отсохших руках.

Однако два преподобных епископа, находившиеся в Хакендовере, увидев новую церковь, захотели ее освятить.

Если б знали они, что сказал Иисус трем девицам, не совершили б они столь дерзкий поступок. И не понесли бы они за него жестокую кару.

В тот миг, как один собрался благословить воду, он внезапно ослеп.

А другой взял кропильницу и поднял уже руки, чтобы благословить церковь, как вдруг руки у него начали сохнуть, потом одеревенели и стали совсем недвижимы.

И епископы, поняв, что они повинны перед господом, принесли покаяние, моля его простить их.

Бог их простил, ибо согрешили они по неведению.

И позднее, исполненные великого благочестия, они не раз посещали церковь в Хакендовере.

[1] Игра слов: по-французски слово «Blanche» (Бланка) значит «белая», а в переносном значении — «непорочная», «чистая».

СИР ГАЛЕВИН

Глава первая

О двух замках.

Сир Галевин пел песню.

И не было девушки, которая не пришла бы к нему, услышав эту песню.

Итак, славные фламандцы, я расскажу вам историю про упомянутого Галевина и его песню и про знатную девицу, бесстрашную Махтельт. Два гордых замка было во Фландрском графстве. В одном замке жил сир де Хёрне со своей достойной супругой, дамой Гондой, со своим сыном, Тооном Молчальником, со своей милой дочерью, Махтельт, с пажами, оруженосцами, рыцарями, дворянскими сынами на службе у рыцарей и с многочисленной челядью, среди которой была горячо всеми любимая Анна-Ми, девушка благородного происхождения, прислуживавшая девице Махтельт.

У своих крепостных сир де Хёрне брал только лучшие из плодов их тяжкого труда. И крестьяне говорили про него, что он человек справедливый: забирает лишь то, в чем сам нуждается, когда бы мог все отобрать дочиста.

В другом замке жил сир Галевин Злонравный с отцом, матерью, братом, сестрой и целой шайкой разбойников.

Это были лихие люди, поверьте мне, великие мастера по части разбоя, грабежа, убийств, так что лучше было не попадаться им на глаза.

Глава вторая

О Дирке Вороне.

Род Галевинов происходил по прямой линии от Дирка, первого из Галевинов, прозванного Вороном, ибо он был жаден на добычу, как ворон на мертвечину.

И одевался он всегда во все черное, во все черное была одета и его дружина.

Этот самый Дирк, живший в пору великих войн, разил врагов как молния в жарком бою.

Единственным своим оружием — тяжким молотом с заостренным концом в виде клюва — крушил он копья, ломал пики и рассекал кольчуги, точно кольца их были из простой пряжи. Никто не мог устоять против него. И так устрашал он врага, что тот почитал себя мертвым еще до сражения, лишь завидев, как несется на него Дирк со своими бесшабашными, отчаянными черными рубаками, испускавшими дикие вопли и крики.

Расправившись с неприятелем и захватив добычу покрупнее (львиная доля причиталась Дирку, и никогда он не делился ничем с бедняками), бароны и рыцари покидали Дирка с его людьми на поле брани, говоря: «Ворону — последки».