Фламандские легенды

Девушка эта нежно заботилась о своем отце и, хотя была очень хороша собой, не хотела выходить замуж, говоря:

— Ведь он дурачок, я не могу бросить его. И видя, как она добра, каждый давал ей, кто чем богат: сыру или бобов, а кто ломоть китового языка, и дочь с отцом жили, не зная голода.

Злонравный неподвижно стоял на опушке леса и пел. Девушка пошла прямо на его песню и упала перед ним на колени.

Он повернулся и зашагал к себе домой, она — вслед за ним, не проронив ни слова, и они вместе вошли в замок.

На лестнице Галевин столкнулся с братом, который только что возвратился с охоты, затравив кабана.

— Что я вижу? Урод намерен подарить нам ублюдка? — насмешливо спросил он. — А ты, красотка, верно, по уши влюбилась в моего урода-братца, раз так покорно идешь за ним? Взяла бы лучше меня! Удовольствия, право, ты получила бы больше.

Но Сиверт Галевин в бешенстве ударил брата копьем по лицу и взбежал по лестнице в свой покой.

Боясь, что брат бросится за ним, сир Галевин запер двери и раздел девушку донага — такой ему явилась в его видении дева в лесу. И дочь Клааса сказала, что ей холодно.

Он полоснул ее золотым серпом под левой грудью.

И когда она испустила предсмертный крик, сердце ее упало на лезвие золотого серпа.

И Злонравный увидел, как из каменной стены вышел маленький человечек, который, ухмыляясь, сказал:

— Сердце на сердце — вот где сила и красота! Галевин повесит девушку на Виселичном поле. И тело ее будет висеть там, покуда не пробьет час божьего суда.

И сказав это, опять ушел в стену.

Сир Галевин положил сердце девушки к себе на грудь и услышал, как оно громко стучит, прирастая к его коже. Вдруг его согбенный стан распрямился, а рука исполнилась такой силы, что, пожелав испытать ее крепость, он сломал тяжелую дубовую скамью. И взглянув в зеркало, не узнал себя — таким красавцем он стал.

И он почувствовал в своей крови буйный пламень юности. Он спустился по лестнице в залу, где за ужином сидели его отец, мать, брат и сестра.

Никто из них не узнал бы Галевина, если бы не его голос, который ничуть не изменился.

И мать, встав с места, подошла к нему, чтобы лучше его разглядеть.

И он сказал ей:

— Женщина, я твой родной сын, Сиверт Галевин Непобедимый!

Но брат его, которого он перед тем ударил по лицу, крикнул:

— Будь проклят ты, Непобедимый! — и кинулся на него с ножом.

Однако нож разбился, словно стеклянный, коснувшись тела Злонравного. Тогда младший брат обхватил старшего руками, но Сиверт смахнул его с себя, как гусеницу, и отбросил далеко в сторону.

Младший снова кинулся на старшего — головой вперед, как баран, но едва он ударился о тело Галевина, как рассек себе голову и по лицу его потекла кровь.

Тут отец, мать, окровавленный брат и сестра упали на колени перед Галевином, прося у него прошения и умоляя дать им богатство, раз он обладает такой великою силой.

— Хорошо, — сказал он, — все исполню.

Глава десятая

О том, как Злонравный ограбил ломбардского ювелира, и о приятных речах дам и девиц.

На другое утро, одевшись и вооружившись серпом (теперь он презирал другое оружие, ибо его сила была в колдовстве), сир Галевин отнес труп девушки на Виселичное поле и повесил его.

Потом он поскакал на коне в город Гент.

Благородные дамы и девицы, а также простые девушки-горожанки, видя его на вороном коне, спрашивали друг дружку:

— Кто этот прекрасный всадник?

— Сиверт Галевин, — гордо отвечал он, — тот самый, кого прежде называли Уродом.

— Как бы не так! — смеялись самые бойкие, — шутить изволите, сеньор, разве лишь добрая фея вас так преобразила, что и узнать нельзя.

— Да, — отвечал он, — я даже завел с ней любовные шашни, а коли захочу, заведу шашни и с вами.

И дамы и девицы нисколько не гневались на него за такие речи.

И он отправился к ломбардскому ювелиру, который не раз ссужал его деньгами всего на сумму в сто двадцать флоринов. Но ювелир не узнал его.

И он сказал ювелиру, что он сир Галевин.

— Ах, умоляю вас, мессир, — молвил ювелир, — верните мне мои сто двадцать флоринов!

Но сир Галевин, посмеиваясь, приказал:

— Отведи меня в комнату, где ты прячешь свое золото!

— Мессир, при всем моем уважении к вам, я этого сделать не могу.

— Собака, — крикнул Галевин, — если ты меня ослушаешься, я тотчас же тебя зарублю!

— Э, да что это вы расшумелись, мессир? — сказал ювелир. — Я не раб и не крепостной, а вольный горожанин! И поверьте, если вы поднимете на меня руку, я сумею за себя постоять.

Тут Галевин ударил его, и вольный горожанин громко позвал на помощь.

На его крик сбежались подмастерья, — всего было их шестеро, — и, увидев Злонравного, кинулись на него.

Но он отколотил их так же, как ювелира, и велел показать ему, где хозяин прячет золото.

Они повиновались, говоря меж собой:

— Никак это сам дьявол!

И ювелир, рыдая, взмолился:

— Сеньор, не отбирайте у меня все!

— Что хочу, то и сделаю, — отвечал Злонравный и набил золотом свой кошель доверху.

Так отобрал он у ювелира свыше семисот безантинов.