Флавиан. Армагеддон

— Богу виднее! — пожал плечами падре. — Меня это не обижает, он верно служит Христу, а это главное! Мы с ним переписываемся иногда.

— Да! — вдруг вспомнил я. — Мальчик, который меня провожал, дал мне вот это в благодарность за мою конфетку!

Я вытащил из кармана тот керамический черепок и поднёс его к свету. Мы втроём уставились на него.

На черепке, очевидно — обломке кувшина, была процарапана детски наивной рукой картинка: рыбка, которая, казалось, даже улыбалась, глядя на нас прищуренным глазком.

— ИХТИС! — улыбнулся Флавиан, взглянув на падре Стефано.

— ИХТИС! — кивком подтвердил тот.

— Э! Батюшка! — взглянул я на Флавиана. — Это что за слово такое вы произносите, простите меня, неграмотного!

— Это «акроним», Алексей! — ответил старый падре. — Имя Господа Иисуса Христа, состоящее из начальных букв: «Иисус Христос Теу Иос Сотирос» — «Иисус Христос Божий Сын Спаситель», по-гречески ИХТИС — рыба! Разрешите мне посмотреть?

— Да, конечно! — я протянул ему черепок с рисунком. Падре Стефано с минуту смотрел на процарапанный рисунок, безмолвно шевеля губами, затем осенил себя крестным знамением по-католически, слева направо, поцеловал изображение и вернул черепок мне.

— Каюсь, завидую! — улыбнулся он.

— Я тоже… — тихо вздохнул Флавиан.

***

Вечером, сидя на балконо-террасе на крыше нашего одноподъездного отельчика, любуясь закатными кусочками Рима, видимыми с нашей обзорной площадки, и попивая весьма средненький кофеёк из отельной кофе-машины, мы с Флавианом долго сидели молча — каждый думал о чём-то своём.

— Отче! — прервал я молчание. — И всё-таки, почему я? Почему мне уже не в первый раз Господь даёт опыт контакта с чем-то запредельным, от которого можно свихнуться или впасть в прелесть?

— Ну не свихнулся же? — улыбнулся Флавиан.

— Вроде, нет… — протянул я.

— И в прелесть не впал! — продолжил он.

— Ну, это тебе виднее, ты же духовник!

— А ты считаешь себя достойным таких проявлений Божьего Промысла?

— Да ты что, отче! — я аж подпрыгнул на неудобном железном стульчике. — Я тому и дивлюсь, что я — «свинья-свиньёй, на которой свинья сидит и свиньёй погоняет» — а со мною такие вещи происходят!

— Значит, ты не в прелести! — констатировал Флавиан. — Как только дивиться перестанешь и сочтёшь, что сподобляешься сего по «заслугам», знай — именно такое самоощущение и называется духовной прелестью!

— Тогда зачем Господь… — начал я.

— Затем! — перебил меня духовник. — Не задавай вопросы, на которые Господь Сам не даёт тебе разумения, всему своё время! И потом, ты же сказал тогда, что очень хотел бы причаститься в катакомбах у мученических гробов?

— Сказал! — подтвердил я.

— Слово произнесённое, Лёша, слишком ответственный акт, — посмотрел мне в глаза Флавиан. — Возможно, это был ответ на высказанное тобою желание!

— А я отказался… — вдруг дошло до меня. — А разве ты бы благословил меня причаститься в той ситуации?

— Меня там не было, не могу сказать, — задумчиво произнёс мой батюшка. — Хотя иногда нужно принимать решения самостоятельно, не цепляясь за отсутствующего духовника!

— Понял, отче! — грустно кивнул я. — А как ты думаешь, что значит этот черепок с ИХТИСом, который дал мне мальчик?

— Не знаю, — улыбнулся Флавиан, взглянув на мою расстроенную физиономию. — Может, это пропуск такой! Вот вернёшься ещё раз, когда-нибудь, с этим пропуском в катакомбы, и тебя по нему опять на Божественную литургию пропустят! Кто же знает?

— Если Бог благословит, обязательно вернусь… — тихо ответил я, сжав в ладони кусочек керамики с процарапанной на нём рыбкой.

Глава 9 ПУТИН

— Putin is clever and strong man! (Путин — умный и сильный человек!) — почтительно воскликнул солидный пожилой грек-таксист, когда мы с Флавианом, загрузившись к нему в бежевый «Мерседес» в афинском аэропорту, вынуждены были на традиционный вопрос «what country do you come from?» (из какой страны вы приехали) традиционно ответить — From Russia! (Из России!).

Причём греки произносят название нашей страны не как англо-американцы — «Раша», а прямо как написано по буквам — «Руссия», похоже на «Русь», что лично меня, например, вполне устраивает.

— Oh yes! — согласился я с греческим таксистом относительно его оценки нашего президента. — I think so! (О да! Я тоже так думаю!).

— Батюшка! — повернулся я вполоборота с правого переднего сиденья машины к утонувшему в заднем мерседесовском диване Флавиану (О-о! Мне его опять вытаскивать!), — у таксистов это что, международно-профессиональное восхищение главой нашего государства? Помнишь римского Маурицио? Он чуть не слово в слово это же говорил. Прямо гордость за страну берёт! Приятно!

— Конечно, приятно! — согласился Флавиан. — А помнишь разговор на эту тему в келье папы Василиса, на Афоне, тогда ты не был в этом так уверен?

— Да, согласен! — без возражений ответил я. — Тогда, наверное, большинство было в Путине совсем не уверено. Кроме нашего старца, отца Ильи, который всем в конверты с ответом на письма к нему вкладывал распечатанную молитву архангелу Михаилу о помощи и защите президенту Владимиру.