Флавиан. Армагеддон

— Нет, мы с ними сейчас только, чуть ниже Кутлумуша встретились. Мы с батюшкой вообще-то шли вдвоём в Панагуду, а эти ребята позвали нас с собой сюда, и батюшка благословил! — я посмотрел в сторону беседки, в которой папа Василис разговаривал с греками. — А что, правда папа Василис прозорлив?

— Кто говорит да, кто говорит нет, — пожал плечами Антон. — Я у него бывал не часто, при мне ничего сверхъестественного не случалось…

Хотите, я вам поперевожу? Я с двумя русскими из Ставрополя здесь, бизнесменами, верующие мужики — нормальные! У них священника перевели из их прихода в другое место, а община хочет просить архиерея вернуть его обратно — хилое, конечно, дело, вряд ли Владыка своё решение отменит.

Вот хотят спросить об этом старца, ну и вообще с авторитетным афонским духовником пообщаться. Я им предлагал к отцу Никифору или к папе Аверкию, но им кто-то в России про папу Василиса рассказал, и они только к нему захотели. А мне что — клиент заказывает маршрут, я веду и перевожу!

Папа Василис, вероятно, сначала со всеми вместе поговорит, а уж потом, у кого индивидуальные вопросы, будет отдельно беседовать, — Антон взглянул на беседку, из которой уже выходили греки. — Пойдём, я сперва на общей беседе переводить буду, потом, если нужно, вам с батюшкой переведу — мои клиенты не обидятся, они батюшек уважают. Потом уже ими займусь!

А «угольщики» пусть просят перевести послушника папы Василиса, тот английский знает и немецкий немного.

— А сам папа Василис по-английски не говорит? — спросил я.

— Нет, что ты! — воскликнул Антон. — Только по-гречески. Он вообще крестьянский сын, даже школу не закончил, ещё мальчиком сюда пришёл и уже шестьдесят с лишним лет на Святой Горе живёт.

Мы пошли в беседку, за нами потянулись все остальные.

— Благословите, Геронда! — подскочил к Флавиану Антон, сложив ладони.

— Ты у папы Василиса сперва благословись, — смиренно отстранился Флавиан. — Он же наверняка по хиротонии старше.

— Папа Василис не священник, он простой монах, батюшка! — улыбнулся Антон.

— Ну, тогда… Благодать Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа на рабе Божьем… — Флавиан благословил Антона, по привычке «полным чином».

— Как мне нравится, батюшка, как Вы благословляете! — выпрямился Антон, поцеловав благословившую Флавианову десницу. — Я о таком благословении только в семинарии в учебниках читал, никто больше так не благословляет.

— А ты так и не собрался рукополагаться? — спросил его батюшка.

— Сначала дом на родине в Молдавии построю, потом на свадьбу заработаю, машину куплю, женюсь — тогда, быть может, и пойду в священники! — Антон улыбнулся. — А то рукоположишься — и вместо молитвы у престола будешь всё теми же проблемами заниматься: дом, машина, жену с детьми одеть, в отпуск к морю свозить… Я уже на своих бывших однокурсников насмотрелся, кто рукоположен.

— Ну, тебе видней! — входя последним в беседку, сказал Флавиан.

— Евлогите, папас! — встал навстречу Флавиану со стульчика папа Василис.

— О Кириос, геронда! — ответил Флавиан, благословляя старца. Они обнялись и поцеловали друг другу руки.

Папа Василис был маленьким, стареньким, с редкой бородкой и очень молодыми блестящими глазами. В замусоленной вязаной кофте с продранными на локтях рукавами, в старом вылинявшем подряснике с лохматящимся нижним краем, в вязаной растянутой шапочке, он бы выглядел совершенным бомжем, встреть я его где-нибудь на городской улице!

Но здесь, на Афоне, его вид был совершенно естественным и вполне обычным для келиота — монаха, живущего в одиночестве или с одним-двумя сокелейниками и не имеющего необходимости заботиться о «презентабельности» внешнего вида.

Послушник папы Василиса, тот самый, который владел английским языком, рассадил нас всех по лавочкам в беседке и принёс кофе, кувшины с холодной водой и стаканы — чаша с лукумом уже стояла на столе.

Папа Василис осмотрел всех присутствующих живым заинтересованным взглядом, потом сказал что-то на греческом.

— Папа Василис говорит, — начал переводить Антон, — что он очень радуется, когда видит гостей из России. Оттуда приезжает много молодых, серьёзных мужчин, верующих во Христа или хотящих понять христианскую веру. Из Греции чаще приезжают уже немолодые мужчины, у которых случаются какие-то проблемы в жизни. Хотя молодые тоже приезжают, и некоторые даже остаются монахами.

Старец радуется тому, что у русских есть сильное стремление к Богу и сильное желание посетить Святую Гору — Удел Всесвятой Богородицы! Старец знает, что для русских приезжать на Афон сложно, потому что на это надо потратить много денег и времени на оформление документов, тогда как для греков приехать сюда и проще, и дешевле. За это он уважает русских ещё больше.

— Если бы у нас в России правительство заботилось о людях, а не только о своих карманах, — саркастично отреагировал на это один из «угольщиков», Тимофей из Питера, — тогда бы ещё больше народа сюда приезжало!