Флавиан. Армагеддон

Сегодня, наблюдая Вас в храме, на клиросе, я обратил внимание, что всё — как вы поёте византийские песнопения, молитесь, общаетесь на греческом с сестрами и прихожанами, носите православную монашескую одежду, — является для Вас абсолютно естественным, можно сказать, «родным»!

Насколько трудно было Вам переключить себя с западно-европейского эмоционально-душевного устроения на восточно-православное?

— Совсем не трудно! — вновь улыбнулась матушка Феодора. — Трудно перестраивать то, что в уме. А в сердце, когда в него входит Христос, всё происходит совсем по-другому! Западная культура построена хоть и на искажённом, но всё же христианстве, а эта искажённость западного христианства создала как бы некую преграду, стену между сердцем человека и Христом.

Но когда ты открываешь для Него свою душу и сердце, Христос входит в тебя, и эта искусственная преграда рушится, и всё то, что было в душе наносного, искажённого, исчезает, а истинное остаётся!

Для меня вхождение в православную духовность и культуру стало освобождением, обретением смысла и радости, расставание с прежним душевно-эмоциональным «багажом» произошло легко и безболезненно.

— Матушка! — я вцепился в герондиссу своими вопросами словно клещ, — но ведь для того, чтобы сделать своё сердце храмом Христа, совсем не обязательно становиться монахом! Есть немало мирян, которые, неся подвиг служения семье и обществу, достигли высоты духовного совершенства, некоторые даже прославлены во святых как «святые праведные». Почему Вы между христианским замужеством и монашеством выбрали именно монашество? Так вас сориентировал геронда?

— Если употребить слово «сориентировал», — засмеялась матушка, — то «сориентировал» меня Сам Христос. Геронда никогда никого не «ориентирует» на какой-либо жизненный путь, ни на монашеский, ни на семейный! Он слишком уважает данную каждому человеку Богом свободу воли и выбора пути спасения.

Геронда может предложить человеку помощь: если ты хочешь быть монахом, я помогу тебе им стать, а если ты хочешь иметь семью, я помогу тебе научиться строить семейные отношения в соответствии с Божьими заповедями, чтобы твоя семья стала «малой Церковью» Христа. Но он никогда не направляет человека, пользуясь авторитетом духовника, в монашество или в мир против его воли!

Дело в том, что когда я услышала от старца тот вопрос — сделаю ли я своё сердце храмом Христа, — он этим вопросом выразил моё главное и очень давнее желание — жить в максимально возможном единении с Богом!

Когда я стала духовной дочерью старца, я, по его благословению, имела возможность пожить в качестве паломницы в нескольких греческих женских монастырях. Наибольшее время я прожила в монастыре, основанном духовным отцом нашего геронды, в котором сам геронда служил тогда монастырским священником для сестёр.

В этих монастырях я открыла для себя новую форму жизни — православное монашество, в котором ты имеешь возможность каждый день, каждую минуту и каждый свой вздох посвящать Христу. И я поняла, что я не хочу терять время на всё остальное, я хочу успеть воплотить в жизнь своё желание жить в Боге, и что наилучший способ для меня реализовать это желание — стать монахиней. И я стала монахиней!

— А Ваша подруга, вместе с которой Вы познакомились с герондой на Наксосе, она вышла замуж? — продолжал пытать матушку я.

— Она тоже стала монахиней! — ответила герондисса. — Сейчас она благочинная одного православного монастыря во Франции.

— Матушка! — опять вмешался Флавиан, — недавно в России вышла книга о монашестве, заголовком которой является высказывание одного оптинского старца: «Монашество — это Блаженство». Блаженство в евангельском понимании, в духе Нагорной Проповеди — Заповедей Блаженств. На русский с церковнославянского языка эту фразу можно перевести как «Монашество — это Счастье»! Вы могли бы так сказать о себе?

— Конечно! — радостно улыбаясь, не раздумывая, сказала матушка по-русски с лёгким акцентом, затем вновь перешла на английский: — Конечно, счастье! Это самое большое счастье, которое может иметь человек на земле!

Глядя на сияющую радостью и любовью герондиссу, её словам легко было поверить. Я даже как-то… ну не то чтобы позавидовал… просто подумал — вот ведь, когда-нибудь дети вырастут, может, и мы с Иришкой…

— Матушка! — вдруг осенило меня вопросом, — а старец всегда был с Вами по-отечески ласков и приветлив, или когда-нибудь ругал?

— Мы пришли в монастырь, чтобы измениться! — ответила матушка. — Чтобы излечиться от духовных болезней, ибо монастырь — это «лечебница», а старец — это «врач». И ему как врачу порой приходится применять к «больному» болезненную «хирургию», которая может причинять страдание не очистившемуся от страстей человеку.

Но мы все здесь, когда нам приходится претерпевать от старца подобное «лечение», радуемся, потому что вслед за ним приходит в душу несказанная радость очищения и «исцеления» души от мучающего её недуга!