Флавиан. Жизнь продолжается

Очевидно, учуяв исходящий от меня «дым кипящих мозгов», Флавиан приоткрыл глаза, обозрел разваливающиеся с моих колен путеводители и блокнот с фломастерами, вздохнул:

— Лёш! Ты не напрягайся! Если даст Бог добраться, там Пресвятая Владычица Сама всё устроит! Она там Хозяйка, и очень гостеприимная, к тому же лучше нас знает, что и где для нас повидать полезней! Лучше помолись Ей, как Путеводительнице, и предадимся на волю Сына Её. Я послушался.

Аэропорт в Салониках встретил нас жаром раскалённого взлётного поля, быстро подошедший автобус бесшумно доставил пассажиров к таможенному терминалу.

Черняво-смуглые греки-пограничники, не скрывая весёлого недоумения, разглядывали наш колоритный «покровский десант», торжественно шествовавший к пункту паспортного контроля. Впереди, словно престарелый бегемот, вразвалочку на своих артритных ногах, опираясь на резную «семёновскую» палку, нёс могучую веригу своего тела батюшка Флавиан, казавшийся совсем необъятным в свободно развевающемся летнем подряснике из небелёного льна.

Его седая львиная грива буйно выбивалась из под полей широкополой соломенной шляпы, торжественно врученной батюшке перед выездом заботливой матерью Серафимой вместе с мешком различных сердечных лекарств и подробно расписанной инструкцией по их употреблению. Всё это сопровождалось суровым взглядом в мою сторону — «Алексей! Проследи!»

Следом, с улыбкой радостного «Франкенштейна», в своей излюбленной десантной тельняшечной маечке, в фирменных горных кроссовках мягкой ленивой походкой тигра шествовал Игорь. Солнышко поигрывало на его загорелых плечах, бугрящихся узлами накачанных мышц и украшенных, с одной стороны, татуированной эмблемой «Войск Дяди Васи» и сеткой шрамов-швов — с другой.

Замыкал шествие ваш покорный слуга в стильной бизнесменской рубашке с короткими рукавами, черных брюках с наглаженными до бритвенной остроты стрелками (спасибо, жена! — «Лёшенька! Ведь в европейскую страну летишь! Потерпи хоть до гостиницы без своих тёртых джинсов!») и сверкающих как «Мерседесы-Брабусы» лакированных штиблетах от Карло Пазолинни, купленных ещё во время нашей исторической встречи с Флавианом в обувном магазине.

Как-то быстро мы проскочили таможню, проворные ребята из «Музинидиса» в жёлтых майках отконвоировали нас в автобус (с кондиционером! Ура!), пару часов до курортного приморского посёлка Калликратия пролетели незаметно за разглядыванием незнакомой греческой действительности, проносящейся за тонированными окнами.

Небольшой уютный отельчик, с боем добытый Игорем номер на первом этаже для Флавиана (с его комплекцией, да по этим тесным лестничкам лазать?), ужин в таверне армянки Сильвы на набережной (о! морские окуни-до-рады, приготовленные на углях и политые ароматным оливковым маслом и лимонным соком! — как пить дать, не обойдусь без проблем на мытарстве чревоугодия…), плохой сон на новом месте, ранний подъём, тесный микроавтобусик с греческим джигитом за рулём и — Уранополис! Осталось получить «диамонитирион» — афонский паспорт — и на паром!

Господи! Или мне всё это просто снится?

Внезапный свежий морской ветер надул рваных дождевых облаков, заморосило. Под эту лёгкую морось мы и взошли на паром, называющийся «Сотирос» — «Спаситель», по узким железным лестничкам влезли на второй этаж — пассажирскую палубу, вошли в кают-компанию, или как уж она там правильно называется, словом, в закрытое помещение, наполненное гомоном греческих паломников.

Игорь ловко добыл Флавиану несколько маловатый для его размеров стул — «звиняйте, батько, других немае!», мы сгрудили свои рюкзаки и расположились на каком-то ящикообразном диванчике.

Зашумел мощный двигатель, забурлила вода под винтами… Поплыли!

Долго высидеть в помещении у меня не хватило сил. Я вытащил из бокового рюкзачного кармана свою видавшую многие турпоходы штормовку, натянул её на себя, оглянулся на неторопливо перебиравшего с закрытыми глазами чётки Флавиана, Игоря, с интересом изучавшего один из моих афонских путеводителей, накинул на голову капюшон и вышел на палубу.

Свежий ветер окропил моё лицо мелкими дождевыми каплями, пахло морем, но запах этот заметно отличался от черноморского, цвет воды прозрачно-тёмно-голубой с лёгким оттенком изумрудного, тоже непривычен был завсегдатаю крымских курортов. Прямо над головой и рядом, чуть дальше длины протянутой руки, недовольно покрикивая и очевидно ожидая подачки, парили бакланы.

Слева по борту тянулся поросший леском каменистый берег, периодически вспыхивающий белыми пятнышками монашеских домиков-келий, часто — полуразрушенных, небольшие огороды перемежались садами оливковых деревьев.

Паром, деловито рассекая воды, подплывал к возникающим по пути монастырским пристаням — арсанам, снайперски точно опуская на их узкие бетонные полосы широченный носовой трап.

«Иваница», пристань «Зографа», «Дохиар», «Ксенофонт»… — узнавал я знакомые мне по фотографиям монастыри.