Фледлунд

– Ну тогда не торопитесь. Морфей дал вам выбор. Я за вами понаблюдаю, а вы подумаете. Если что, дадим вам новую дозу, чтобы сохранить, так сказать, результат…

– Принимать эту дрянь я тоже не буду! – воспротивился Киран.

Рудяк умиротворяюще помахал руками и зашикал.

– Никто не заставляет. Препарат вас пока держит, раз вы ничего не помните. Вы все еще в стране грез…

* * *

Пути Морфея оказались неисповедимы. Эрик с Кираном выбрались из лаборатории только под утро. Еще не рассвело, но небо уже начало постепенно светлеть.

Так как документов у Кирана не было, Рудяк не смог выдать ему контракт, хотя у него аж руки чесались заполучить себе такого тестового кролика. В итоге они договорились о том, что Киран вернется, как только отоспится, и они сделают полное обследование натощак, за которое в любом случае заплатят.

У друзей не было сил говорить. Эрик, судя по всему, дико устал и хотел улизнуть от них обоих еще в лаборатории. Киран же безостановочно переваривал в голове сказанное. Очень многое все еще казалось путаным и подозрительным. Как минимум эти опасные эксперименты, которые Рудяк проворачивал с виртуозностью фокусника, и контракт здесь явно были для отвода глаз. Тестирование такого странного, непредсказуемого препарата на людях казалось невозможным, делай они все в согласии с нормами настоящего клинического исследования.

Эрик повез его назад в город, по-прежнему пребывая в молчании. Но теперь, когда они остались вдвоем, следовало поговорить начистоту.

– Ты с самого начала подозревал, что моя амнезия связана с Морфеем?

– Брось, – проворчал Эрик. – Не все, что происходит во Фледлунде, из-за фабрики. Я стал подозревать, когда ты упомянул о своей связи с «Плутоном», но ввязываться не решался, пока ты не попросил.

– Этот Рудяк, вообще, нормальный? – не выдержал Киран. – Мне показалось, он сам немного с приветом…

– Он гений, – отозвался друг. – Но да, на первый взгляд немного ку-ку. Однако пятьдесят процентов инноваций поставляет его отдел. Не верить ему причин нет.

Некоторое время они снова ехали в молчании. У Кирана с языка готовы были сорваться обвинения. «ФЕМА» загадила местную землю, проводила незаконные тесты, отравила и его – случайного человека, даже не местного, и теперь он застрял здесь без документов, без памяти и с расщеплением личности. Хотя наемник вроде него, вообще, не имел никакого права осуждать. Тем более учитывая, что Эрик пытался помочь. Но Рудяк был прав, действие препарата постепенно сходило на нет, и восприятие Кирана менялось. Фледлунд в одно мгновение стал омерзительным, возможно, он никогда его и не любил. Следом появились другие эмоции, желания, злость… Узнай он правду о себе неделями ранее, просто пожал бы плечами и улыбнулся.

– Что ты кипишь? – почувствовал его настроение Эрик. – Думаешь, все мы сволочи после этого?

– Я этого не говорил.

Эрик усмехнулся.

– Послушай… почему ты ничего не сделаешь с этим? – все же решился спросить Киран.

Реакция оказалась драматической. Эрик вдруг с визгом притормозил, благо за ними никто не ехал, и свернул с дороги в поле. Некоторое время он шумно дышал, вцепившись в руль до побелевших костяшек, а затем прошипел, бросив сквозь растрепанные черные пряди злой взгляд:

– А что я могу сделать? Ты пытаешься воззвать к моей ответственности в этой ситуации? Иди ты!

– Да успокойся, – выдохнул Киран. – Извини, если не так выразился. Просто показалось, что у тебя есть… какое-то влияние.

Эрик упал лицом на руль и покачал головой. Спустя мгновение он поднял глаза, освещенные заревом встающего солнца, и выдал:

– Ты что думаешь, я отца одобряю? Да мы с ним на ножах, сколько я себя помню. У меня нет никакого влияния на бизнес. Он даже мой выбор хирургии не одобрил, ему надо было, чтобы я пошел либо в фармакологию, либо в психиатрию. И я всем сердцем ненавижу эту фабрику и ее темные дела, за которые их с Рудяком давно следовало бы посадить. От меня ничего не скрывают, но и ничего не доверяют. Если бы отец сейчас умер, я, конечно, унаследовал бы все, ведь Дагмар, как и любую женщину, он ни во что не ставит, потому что сексист до мозга костей. Но я не смог бы придать гласности их махинации, ведь есть еще Маринетти, и он скорее от меня избавится, чем даст рот открыть. Киран, мне жаль, что с тобой вышла эта история, однако я не могу сделать для тебя больше, чем это. И прости за эгоизм, но я мечтаю сейчас просто прийти домой и уснуть.

– Все в порядке. Я… не обвиняю. Просто… вспоминаю настоящего себя. Он, видимо, часто злился.

Эрик тускло рассмеялся, а затем с тихой яростью добавил: