Флейшман в беде

Сет и его коллеги были империалистами до мозга костей. Они прочесывали город в поисках крохотных забегаловок, где кормят раменом и только за наличные, или тайских ресторанчиков, у которых за кухней тайная комната, где подают супераутентичную еду; здесь питались сами работники заведения, и Сет с коллегами настаивали, чтобы их тоже кормили именно тут. Эти места были самые лучшие, единственные в своем роде, вершины кулинарного искусства. Шеф-повар выучился своему делу, когда был военнопленным в Бейруте. Официантов заставляли учиться плавать с аквалангом, чтобы они понимали, что такое подлинное наслаждение. А сам ресторан располагался в бывшей церкви, или в секретном храме иллюминатов, или в тибетском монастыре, куда допускались только самые крутые, влиятельные тибетцы. Финансовым воротилам мало было, что они владеют городом. Они хотели овладеть еще и всем, что под городом, всем что над ним, и всем, что за его пределами, тоже. Хуже финансовых воротил не бывает вообще никого.

Сет велел Тоби прийти в бар на крыше; попадали туда через дверь с чердака, куда карабкались по лестнице из замызганной корейской мелочной лавочки. Было всего шесть вечера. Сет и Ванесса единственные сидели за столиком. Ванесса встала навстречу Тоби, и ее макушка оказалась на четыре-пять дюймов выше, чем у него. Ванесса раскрыла ему мягкие блондинистые объятия.

– Я так рада наконец с вами познакомиться, – сказала она. Она не разжимала объятий. От ее тепла у Тоби слегка закружилась голова. – Сет до сих пор знакомил меня только с коллегами. Я уже начала удивляться, почему у него нет старых друзей!

– Сет рассказывал про вас много замечательного, – ответил Тоби. – Впервые за много лет он встречается с кем-то настолько долго, что мы начали строить планы.

– Неправда, – сказал Сет. И обратился к Ванессе: – Мы на какое-то время потеряли друг друга из виду.

Лицо Ванессы вдруг будто обеспокоенно растеклось:

– Это из-за вашего развода.

– Ну, скорее, из-за моего брака, – сказал Тоби.

Она была очень милая. Она притягивала к себе. Она была секси. Она была золотая и загорелая, как статуэтка «Оскара», только с волосами. Она была и вправду чертовски сексуальна.

Она работала публицистом в ресторанной группе. Эта работа требовала практически ежевечерних вылазок в рестораны и питейные заведения.

– Так я познакомилась с Сетом, – сказала она.

– Как? Он ел?

Она рассмеялась – слишком старательно:

– Сет сказал, что вы ужасно остроумный! Нет, мы проводили дегустацию в одном из наших ресторанов, «ЛюПонте», это на Западной Третьей улице. – Она повернулась к Сету с таким сияющим лицом, будто открыла закон всемирного тяготения: – Я знаю! Нам нужно обязательно как-нибудь всем вместе туда пойти!

– Ванесса может провести куда угодно, – сказал Сет. – Даже в те рестораны, о которых она не пишет. Она как будто гипнотизирует распорядителей. Просто чудо. Ее контора попала в список «Форбс».

Платье Ванессы было непроницаемым для глаз – почти совсем, но все же не совсем. На ней был такой лифчик, в каких часто снимались женщины, посылающие Тоби свои фото: он доходил только до середины груди, прикрывая сосок, но очень много оставляя на всеобщее обозрение. Тоби помнил, что такой лифчик называется «балконет» – в юности он часами дрочил на каталоги Victoria’s Secret, принадлежавшие его сестре. Рэйчел не носила таких. Ее бюстгальтеры были практичные и удобные, с лямками трехдюймовой ширины, а на спине застегивались на четыре крючка. Она говорила, что от кормления грудь у нее совершенно обвисла. Тоби, прекрати думать о грудях.

– Вы любите свою работу? – спросил Тоби.

– Да, – ответила Ванесса. – Повара – определенно художники нашего времени.

– Угу, – Тоби не нашелся, что ответить. С детьми 10–12 лет разговаривать скучно. Это он знал по опыту общения с Ханной. Но по опыту, пусть небольшому, в области знакомств через приложения и встреч с более молодыми женщинами он понял еще кое-что. Женщины в возрасте от двадцати до тридцати тоже скучны. С ними не скучно их ровесникам. Их ровесникам с ними нормально. А может, пятидесятилетним скучно с сорокалетними? Через десять лет он узнает. Клиническим ординаторам Тоби всегда было лет двадцать с небольшим. Много раз до него доходило, что лишь благодаря глупости и самоуверенности этого возраста они могут лелеять надежду когда-либо стать врачами и держать в руках человеческие жизни. Именно поэтому часто слышишь, что кто-нибудь тридцатилетний или сорокалетний идет учиться на юриста, но никогда – на медика. Дело не только во времени, которое нужно, чтобы получить лицензию. Просто с годами начинаешь осознавать, насколько ты подвержен ошибкам в любой области своей жизни.

Тоби смотрел на Сета и Ванессу. Они были отвратительны. Ее сексуальность была отвратительна.

У Ванессы звякнул телефон. Она взяла его и принялась отвечать на эсэмэску. Положила телефон на стол и встала.

– Я сейчас вернусь. – Она удалилась в сторону уборной.

– Она милая, – сказал Тоби.

Сет смотрел в сторону. Потом закрыл глаза:

– Меня уволили.

– Что? О Господи.