Флейшман в беде

Она больше не хотела отличаться от других. В седьмом классе она начала воровать одежду в очень дорогих магазинах. Бабушка водила ее за покупками только в «Вудис» в Уайт-Марш. Это был говенный магазин, в какой одноклассники Рэйчел и ногой бы не ступили. Она самостоятельно отправилась в «Нордстром» в Коламбия-молле, взяв с собой 60 долларов, которые заработала летом, помогая по хозяйству в другой семье. Ученики ее школы носили форму: клетчатую юбку – стандартную, ее покупали в школе, – и белую рубашку на пуговицах. Рубашку можно было тоже купить в школе, но большинство девочек носили мужские рубашки от Ральфа Лорена с маленьким логотипом поло на груди. Они покупали рубашки на один размер меньше или носили их расстегнутыми, чтобы было видно очень откровенное белье на грудине. О, думала Рэйчел, если бы я могла ходить так же. Если бы только я могла выглядеть так же, как они все.

Но рубашка стоила 90 долларов. Рэйчел пошла ее примерить. Рубашка сидела на ней просто потрясающе. Рэйчел выглядела точь-в-точь как все ее одноклассницы. Она не могла уйти из магазина без этой рубашки. Она знала, что другие девочки воруют в магазинах. Они это обсуждали между собой. У них была куча денег, так что воровство казалось странным и аномальным делом. Но Рэйчел… у Рэйчел не было другого выхода. И в тот день она просто вышла из магазина с рубашкой. На рубашке не было магнитной этикетки – по меркам того магазина она была совсем дешевая. Еще Рэйчел стащила черный кружевной лифчик – пуш-ап, балконет. Женщина на упаковке трогала собственное лицо, извиваясь в экстазе, словно достаточно было надеть этот лифчик, чтобы обрести блаженство. Назавтра Рэйчел пришла в школу в новой рубашке, надев под нее новый лифчик, но не помогло. Было уже поздно. Слишком поздно. Ей уже вынесли приговор. Оставалось только выживать, дожидаясь поступления в университет, где можно будет начать с чистого листа. Так и случилось.

Потом она встретила Тоби. Наконец-то ее полюбил мужчина! Ее избрал мужчина! Как он смотрел на нее! Какой устойчивой, постоянной чувствовала она себя рядом с ним! Она поехала вместе с ним туда, где он вырос, увидела весь хаос и всю стабильность семьи его родителей и поняла, что все это он носит в себе. И она тоже может носить все это в себе. Они поженились.

Ее карьера началась в секретариате фирмы «Альфуз и Лихтенштейн», в самом старом и самом крупном среди средних креативном агентстве Нью-Йорка с полным спектром услуг. Рэйчел нашла точку приложения того, что в ней бурлило, и обратила свою энергию на достижение целей. Ей делал авансы ее начальник, потом ее обошли партнерством из-за беременности. Это лишь одна ужасная составляющая беременности. До того как забеременеешь, ты – человек. Но как только в тебе зародилась другая жизнь, ты становишься инкубатором и тебя сводят к сумме частей. Тебе наносят оскорбления – чудовищные и утонченные, почти незаметные. Когда Рэйчел ходила беременная, люди говорили, что она «миленькая». Ее называли «очаровательной».

Подчиненные устроили ей праздник в честь будущего ребенка, превратив ее жесткий и холодный кабинет из стекла и металла в слюнявую кашу ленточек пастельного цвета, обрывки которых она потом несколько недель находила абсолютно всюду. Это не праздник, думала она. Это – взгляд в мое будущее. Она вспомнила, что всегда думала о матерях и материнстве. Абсолютно все известные ей матери казались какими-то выхолощенными, будто уже не были серьезными людьми. Как она до сих пор не поняла, что собирается вступить в клуб, членов которого всегда терпеть не могла? Становясь матерью, женщина превращается в нечто мягкотелое и нелепое; удалось ли хоть кому-нибудь на свете это преодолеть? Рэйчел знала, что ее и раньше не считали идеальной. Но теперь она вынуждена будет драться за то, чтобы ее просто сочли нормальным человеком.

А потом ее в буквальном смысле разрезали и выпотрошили, чтобы добраться до единственной причины, ради которой она жила.

Тоби вышел на работу через шесть недель после рождения Ханны, а Рэйчел – нет. Когда дочери было шесть недель, Рэйчел ждала, чтобы няня забрала ее на прогулку, а сама отправлялась в гостиную, где в одиннадцать утра через окно падал солнечный свет. Рэйчел садилась на теплое пятно – сначала на колени, потом опускалась вперед, как мусульманин на молитве, и в этой позе плакала. Как это возможно, думала она. Как это может быть, что простое действие – родить ребенка – творит с тобой такое? Неужели каждое рождение губительно и все женщины на земле погублены? Это тайна, которую от нее скрывали? Или ей говорили, но она просто не слушала? На поздних стадиях беременности Рэйчел женщины подходили к ней и делились бессмысленными и жестокими истинами. В основном они советовали выспаться впрок, пока можно, и наслаждаться каждым драгоценным быстротекущим моментом. Но, может быть, на самом деле они говорили ей, чтобы она запомнила себя человеком?