Флейшман в беде

Тоби решил подождать. Теперь она разговаривала с Отто, старым приятелем Сета по общежитию, а также с парнем, которого клеил Отто. Тоби налил себе пунша. Он постоял с бокалом в руке, но тут же понял, что даже если может позволить себе калории алкоголя, никогда не станет пить эту сахарную фруктовую гадость, и вылил пунш в раковину. Но потом подумал: а что если пунш поможет заговорить с девушкой? Он налил еще пунша, принес его Отто и обратился к ней. Ее улыбка из самодовольно-скрытной перешла в неловкую, а потом в настоящую.

– Я заметил, что вы тут стоите без пунша, – сказал Тоби. – Я его весьма рекомендую.

Она ему улыбнулась. Она была слишком красива для того, чтобы ему улыбаться:

– Точно? Вы только что вылили его в раковину.

– Ну да, на самом деле он сладковат. И еще я боюсь, что вон та девушка подсыпала мне руфа[20].

Тогда, в девяностых, люди еще так шутили.

– И еще я побаиваюсь той химии, от которой он фиолетовый.

– Правда? А я думаю, это единственная причина его пить. Я всегда хотела иметь детей, которые пахнут фиолетовым.

Она рассказала, что изучает английский язык в колледже Хантер, но хочет заниматься каким-нибудь бизнесом. Ей нужна карьера, которую можно приостановить на время, пока она будет растить детей. Она сказала, что очень практична. Она подумывает пойти в маркетинг или рекламу. Но прошлым летом она была на симпозиуме, организованном бизнес-школой Колумбийского университета и посвященном переговорам. И поняла, что если получится, она просто будет заниматься переговорами всю оставшуюся жизнь.

– Замечательно, – сказал он. Ее глаза были как рыболовный крючок. – Можете провести переговоры со мной.

– Хорошо, – сказала она. – Я хотела бы получить четыре по цене двух.

– Извините, вам придется заплатить за все четыре.

– Нет, я заплачу только за две.

Он всем телом изобразил упрямство, скрестив руки на груди и отвернувшись так, чтобы все еще видеть ее краем глаза:

– Не пойдет. Мы с вами что, на восточном базаре?

Она улыбнулась, пожала плечами и пошла прочь. Шаг, другой, и стало ясно, что она в самом деле уходит. Она уселась на диван на том конце комнаты, все еще спиной к Тоби, и заговорила с сидящим там парнем. Тоби изумился; он пришел в восторг. Когда он в последний раз был в восторге, а не просто испуган? Он пересек комнату, наклонился над девушкой и шепнул ей на ухо:

– Я дам вам шесть; и притом совершенно бесплатно.

Они почти всю ночь проговорили у него дома. Рэйчел выросла в Балтиморе и не помнила своих родителей. Впрочем, у нее в памяти осталась черноволосая женщина, лежащая на диване, и Рэйчел решила, что это ее мать, потому что кто это еще мог быть? Братьев и сестер у нее тоже не было. Отец ушел от них, когда она была еще младенцем, а потом мать заболела раком и умерла, когда Рэйчел было три года. Ее вырастила бабушка с материнской стороны, но скорее из чувства долга, чем из любви, и Рэйчел навещала ее только в День благодарения, и то не всегда. Сейчас Рэйчел была на третьем курсе и очень огорчалась, что пропустила возможность поехать на семестр куда-нибудь по обмену, но думала, что этим летом, может быть, поедет в Будапешт или в Бразилию по программе работы и учебы для студентов. Когда она это сказала, у Тоби что-то печально заплескалось в желудке из-за того, что в один прекрасный день придется выпустить ее из своей постели.