Флейта гамельнского крысолова

Вольский вскочил с пола и принялся торопливо срывать с себя одежду. Через голову сдернул рубашку, прыгая на левой ноге, снял правый носок, схватился за левый, кинув в гостью тем, что было у него в руках.

– Вы сумасшедший! – выкрикнула Ядвига, рывком поднялась со стула и, спотыкаясь о россыпи книг, бросилась вон из комнаты.

Аркадий замер с носком в руке, как будто его выключили. В раскрытую дверь заглянула любопытная Глафира. Стоя посреди комнаты босиком и без рубашки, художник задумчиво смотрел в окно. Постояв так немного, выронил носок и медленно, точно во сне, опустился на пол, взяв на колени альбом и впившись глазами в репродукцию Бугро.

– Что вы стоите? – металась по коридору жена создателя естественно-научного общества. – Вы же видите, этот тип не в себе! Немедленно вызывайте психиатров, пока он всех не перерезал!

От подвалов Лубянки, куда своего нового знакомого распорядился доставить заждавшийся в Кучино Родион Рокий, Аркадия Вольского спасла экстренная госпитализация в скорбный дом в состоянии буйного помешательства. Настолько буйного, что даже всеми признанный гипнотизер Воловик не смог с ним ничего поделать.

* * *

Москва, наши дни

Я приоткрыла глаза, и первое, что увидела, – был низкий, красного кирпича, свод подземелья. И склонившееся надо мной лицо участкового Ласточкина. Значит, я ошиблась. Не Игорь, а Ласточкин – похититель алмаза. Ну что ж, вполне понятно. Это его участок, и Андрей Сергеевич наверняка знает все ходы и выходы этих подземелий. И уж тем более осведомлен про тайный ход в камине отеля. И мертвая девушка, выходит, его рук дело. Ласточкин – маньяк. Это ясно. И я целиком и полностью в его власти.

Похолодев от жутких предчувствий и ничем не обнаруживая, что пришла в себя, я судорожно прокручивала в голове варианты спасения. Можно внезапно вскочить и побежать, обескуражив похитителя резкостью маневра. Можно изобразить эпилептический припадок. Можно…

Сквозь неплотно сомкнутые ресницы я заметила скользнувшую по стене тень, в следующий момент послышался глухой удар и участковый осел на бетонный пол. И в тот же момент вместо Ласточкина передо мной возникла отечная физиономия Зинаиды. Отбросив ножку стула, бомжиха с силой потрясла меня за плечо и, не дождавшись реакции, бесцеремонно стянула с топчана.

– Бежим скорее! Эй! Ты! Слышишь? Вставай!

Я встала и побежала. В любом случае это лучше, чем стать очередной жертвой безумца. Зинаида уверенно двигалась по узким переходам, устремляясь наверх, и вскоре, миновав несколько ярусов, я оказалась на загаженной площадке первого этажа выселенного дома. Развалившись в ободранном кресле, рядом с окном восседал Круглов и курил кальян. Вокруг него расположилась свита. Бомжи сидели кто на чем и с неприятными ухмылками смотрели в мою сторону. Зинаида подтолкнула меня в спину и уселась на матрас, кинутый рядом с креслом Круглова.

– Ну, вот мы и встретились, – пуская дым колечками, проговорил предводитель бомжей. – Сейчас, как обещали, будем тебя немножечко резать.

– Ты в Бога веришь? Тогда молись! – хихикнул дочерна загоревший бомж, в новеньких кожаных сандалиях с кругловской ноги.

Ситуация принимала недобрый оборот и совсем мне не нравилась.

– Что, подруга, попала? А какого лешего ты лезешь не в свое дело? – подала голос Зина.

– Это ты, Зинаида, лезешь не в свое дело, – донесся из глубины подъезда голос Ласточкина.

Он появился, должно быть, оттуда, откуда и мы с Зинаидой пришли. Держась рукой за шишку на затылке, грозно насупился и приказал:

– Быстро отпустили свидетельницу, пока всю вашу компанию в изолятор не закрыл. – И, глядя, как я бочком-бочком пячусь в его сторону, Ласточкин продолжал: – А ты, Круглов, допрыгаешься! Совсем с ума сошел – людей похищать?

– Ты, Андрюша, ее первый похитил, – пропела Зинаида. – Мы видели, как ты тащил ее в катакомбы на своем горбу. А мы за «Секонд» должны с ней поквитаться.