Флейта гамельнского крысолова

Участковый уверенно двинулся по узким земляным переходам, я припустила за ним.

– Может, подкрепление вызовем? – на всякий случай уточнила я.

– Да нет, не надо, – отмахнулся Ласточкин. – Я должен сам это дело раскрыть.

– Я тоже должна раскрыть сама, – пробормотала я.

– Что?

– Да так, ничего.

Пройдя вереницу коридоров, мы выбрались на поверхность через подвал котельной, расположенной в глухом дворе. Даже если бы нас в этот момент кто-нибудь увидел, принял бы за влюбленную парочку, не побрезговавшую уединиться в столь экзотическом месте.

– Он на первом этаже старого доходного дома живет, квартира хорошая, большая, – по пути рассказывал участковый. – Да, кстати, это тот самый дом, где «Секонд-хенд». Только подъезд с противоположной стороны расположен.

Интересно, почему после пропажи алмаза не рассматривали в качестве подозреваемых жильцов этого дома?

– Что характерно, Валера не всегда был таким. Он Кавказ прошел, сам воевать отправился, по контракту, хотя папа его отговаривал. А потом в психушку загремел. После дурдома вышел таким вот Валерой. На самом деле сменил ориентацию или заделался бисексуалом – не знаю. Но глаз с него не спускаю, ибо потенциально криминогенный элемент.

Так, за разговорами, мы перешли дорогу и свернули к дому, другой своей стороной выходящему на Покровку. Вошли в подъезд, поднялись по пяти ступенькам на площадку первого этажа и позвонили в дверь. На звонок никто не ответил, хотя за дверью слышалась возня. Ласточкин нажал на кнопку звонка еще раз и так держал, пока не побелел палец. Отпустив, он постучал в дверь, громко крикнув:

– Валера! Открывай! Это Ласточкин, участковый!

– А дядя Валера с мамой в комнате заперся и не выходит, – раздался из-за двери тонкий детский голосок. – Мы стучали и плакали, а мамы все нет и нет!

– Вот, зараза! – скривился участковый. И ласково спросил: – Тебя как зовут?

– Кирюша Руев, – прохныкали из-за двери.

– Кирюшенька, открой замочек.

– Я не могу, мы заперты на ключ, а ключ дядя Валера унес с собой в другую комнату. Мы стучим, а он не отвечает.

В квартире заплакали на разные детские голоса, и Ласточкин заметался по лестничной площадке.

– Это дети Нади Руевой! Значит, там восемь малышей!

– Надо вызывать наряд, – констатировала я. – Пусть дверь ломают.

– Какой, на хрен, наряд! Пока приедут, он с Надеждой и ее ребятишками черт знает что сотворит!

Гордо неся рыжую голову, из приоткрытой двери подвала вышел красавец кот огненной масти. Привлекая внимание, потерся о мои ноги – наверное, именно о мои потому, что я стояла на месте, а участковый Ласточкин в смятении расхаживал по лестничной площадке. Потерся – и развернулся в сторону подвала. Оглянулся, кинув на нас призывный взгляд разных глаз – правого – янтарного, в цвет его шерсти, и левого, светло-серого, такого прозрачного, что казалось и нет его вовсе, и неторопливо проследовал в подвал.

– Это Рыж-Пыж, я его знаю, – вспомнив рассказ Нины, оживилась я. – Он хочет, чтобы мы пошли за ним.

Кот явно именно этого и хотел. Он еще раз оглянулся, словно убеждаясь, что его поняли, и медленно двинулся в глубину темного подвального помещения.

– Надо идти за ним, – настойчиво повторила я.

– Чтобы надо мной все отделение смеялось? – насупился Андрей Сергеевич.

– Ласточкин, пойдемте, а? Этот кот особенный, он все тайные ходы в этом доме знает.

И участковый сдался. Он постоял перед Валериной дверью еще пару секунд, слушая надрывный детский плач, махнул рукой, включил фонарь и двинулся в подвал следом за котом. Я замыкала шествие, ориентируясь на скользящий по стенам круг света.

– Вот зараза, и в самом деле ведет потайными тропами, – удивлялся Ласточкин, пробираясь узкими коридорчиками, о которых, должно быть, раньше не имел ни малейшего понятия.

Я насчитала три уровня, на которые мы опустились, и на четвертом мы вдруг попали в просторную залу, заставленную горящими свечами. Обнаженная многодетная безмолвно лежала на топчане, а перед ней стоял коленопреклоненный Валера. Было похоже, будто он молится, однако при нашем приближении парень вскочил и бросился бежать. Следом за парфюмером побежал и Ласточкин, но в следующее мгновение я увидела, как Валера развернулся, прыгнул на своего преследователя и, накинув на шею петлю, принялся душить.

Несмотря на внезапность нападения, Ласточкин фонарь из рук не выпускал, и круг света бешено скакал по стенам, полу, потолку. Если бы не рыжий кот, кинувшийся на душителя и вцепившийся Валере прямо в лицо, минуты Ласточкина были бы сочтены. Но Рыж-Пыж так рьяно рвал и кусал парфюмера, что тот отпустил свою жертву и спасался бегством теперь уже от кота. Из кармана убегающего выпал некий стальной предмет, напоминающий серебристый стержень, и покатился, звеня по бетонному полу. Несомненно, это была флейта. Тот самый доминатон, о котором в последнее время все вокруг меня только и говорили. Кот было бросился за флейтой, но недалеко от стены вдруг замер и, прижав уши, утробно зашипел. Рыжая шерсть на его загривке ощетинилась, спина выгнулась дугой.