Флердоранж - аромат траура

— Расхожих версий, святой отец, в нашем деле не бывает, — назидательно сказал Никита. — Это все байки для обывателей. По расхожим версиям никто не работает, работают по тем, которые обстоятельствам дела отвечают. А такие дела, как ваши здешние, нечасто бывают. К счастью.

— Есть еще одна версия, как раз подсказанная некоторыми местными обстоятельствами, — сказала Катя. — Только я не знаю, как ее лучше озвучить. Вы вот вчера во время проповеди про суеверия говорили. Скажите, отец Феоктист, вы, как местный настоятель, как относитесь к тем странным темным слухам, что бродят тут у вас среди местных жителей?

— Я отношусь, как настоятель, очень серьезно, — сказал отец Феоктист. И Кате показалось на секунду, что в глазах его мелькнула какая-то искорка. — Поле, заросшее сорняками. Его еще полоть и полоть, расчищая почву. А вы как относитесь ко всему этому?

— Я не знаю, как относиться, — сказала Катя. — Я у вас спросить хотела. Меня удивляет, что в наше время в ста семидесяти километрах от Москвы возможны такие причудливые взгляды на окружающую нас действительность.

— В основном это взгляды на смерть, на ужасные кровавые, необъяснимые, с тонки зрения здравого смысла, убийства, — сказал отец Феоктист. — И удивляться нечему. Такие взгляды-не что иное, как последствия некогда насильно насажденного оголтелого атеизма. А природа, мир божий пустоты не терпит. Вот и происходит подмена веры суевериями. Но я хотел спросить вас вот о чем, для вас-то самих, молодые люди, какая из названных и неназванных версий — главная?

— Мы все проверяем, — буркнул Никита.

— Ну, проверять-то можно с разными целями, — усмехнулся в усы отец Феоктист. — Можно с целью похоронить дело, заволокитить. А можно и для того, чтобы истину познать.

Никита снова с раздражением хотел возразить ему, но Катя снова его удержала, спросив:

— По-вашему, для того чтобы похоронить это дело, какой версии надо придерживаться?

Отец Феоктист снова усмехнулся, покачал головой, взглянув на Катю с интересом:

— Какой странный вопрос для представителя правоохранительных органов. Чересчур уж прямой.

— И все же? — не отступала Катя.

— Я бы обеими руками держался за третью версию, неназванную, но подразумеваемую, — сказал отец Феоктист. — эти потусторонний материи — настоящий осиновый кол для любого расследования.

— Так, ясно, — Катя улыбнулась. — Спасибо за ответ. А из двух остальных, какая, по-вашему, достовернее — месть или корысть?

Отец Феоктист развел руками.

—.Я была в, церкви на вашей вчерашней проповеди. Слушала ее внимательно, но поняла далеко не все. — Катя смотрела на отца Феоктиста почти наивно. — Например, я не поняла: вот когда вы непосредственно обращались к убийце, вы… вы были уверены, что он тоже присутствует на панихиде, и, слышит вас?

—Долг любого священника говорить так, чтобы быть услышанным.

— Это не ответ на мой вопрос, — сказала Катя.

— А я и не могу на него ответить.

— Не можете или не хотите?

— Не могу, — отец Феоктист слегка дотронулся До серебряного креста на груди. — Не могу.

— Послушайте, святой отец, — вмешался Колосов, — я знаю, что ваш сан накладывает на вас обязательства не разглашать… тайна исповеди и все такое, но… Если вы располагаете какой-то конкретной информацией по этим убийствам или же по лицу, их совершившему, то… как же вы можете молчать? Неужели вы, священник, зная, что вы можете помочь прекратить это зверство, будете и дальше спокойно смотреть, как гибнут люди, ваши же прихожане!

— Я буду молиться, чтобы бог дал мне силы. Простите, но эту тему нам лучше оставить. Другие вопросы у вас ко мне есть?

— Я навел справки и узнал, что до получения здешнего прихода вы работали в благотворительном фонде жертв наркомании и сексуального насилия, — ставал Никита, — а что конкретно вы делали?

— Все, что должен был, то и делал. Мы посещали тюрьмы, колонии, больницы, венерические диспансеры, дома ребенка, приемники для несовершеннолетних.

— И кто же были ваши подопечные?

— Все, кто приходил за помощью, к кому мы сами приходили — трудные подростки, беспризорники, наркоманы больные СПИДом, бродяги, проститутки, даже геи по вызову и те были.

— А почему же фонд свернул свою деятельность?

— Грант закончился, все сейчас ведь не в одно слово божие упирается, но и в финансы. Мы ведь не только вели миссионерскую деятельность — мы лечили, устраивали на работу, ходатайствовали о выдаче документов. А на это нужны средства.

— Скажите, пожалуйста, у вас есть плащ-дождевик? — задала новый вопрос Катя.

Священник приподнял брови, словно удивляясь, какое отношение плащ имеет к фонду?

— Да, есть.

— Вы его часто надеваете?

— Когда рыбалкой грешу. У меня лодка резиновая, снасти хорошие, А тут у нас в заводях рыбы много — и сомы, и щуки. Вот в это лето с этими нашими несчастьями всего раз и. половил на вечерней зорьке — так, леща да подлещика.

— Скажите, вечером в субботу Чибисов вам звонил? — спросил Никита.

— Да, — отец Феоктист уже не удивился вопросу «из другой оперы». — У него была семейная драма. Он спрашивал у меня совета. Но это сугубо личный вопрос. И я не могу.