Флэш без козырей

Зато на пятый раз мне досталось настоящее сокровище. Это было милое заведение, все в плюше и зеркалах, с негритянским ансамблем, который наяривал дикую музыку. В главном зале с видом настоящих герцогинь восседали гибкие создания всех цветов кожи — от кремового до иссиня-черного, в прелестных халатиках, с такими вырезами, что их груди были совсем на виду. Было приятно видеть, что и на окраинах Нового Орлеана процветают внебрачные связи.

Но глазеть по сторонам мне было некогда. Мое дело касалось исключительно мадам, и как только я поднялся наверх, в ее личные апартаменты, то понял, что я наконец-то дома. Ей было под пятьдесят, статная миловидная матрона, которая в прошлом должна была быть редкой красавицей и все еще была симпатичной. Мадам была склонна к полноте, но очаровательно выглядела в своем зеленом вельветовом платье, которое, казалось, готово было лопнуть по швам. Она была размалевана, напудрена и обвешана драгоценностями не хуже Майского дерева, со страусиным пером в огненно-рыжих волосах и большим веером из павлиньих перьев, который она использовала, чтобы обратить еще большее внимание на свой аппетитный бюст и все еще прекрасные плечи. В игривом блеске ее глаз было нечто такое, что я сразу понял: дальше мне искать не придется. Вот та, которой Флэши понравится — ошибки быть не может. Тот факт, что мадам была слегка под хмельком, мог в этом деле только помочь — на ходу она раскачивала бедрами несколько больше, чем можно было ожидать даже от отставной проститутки.

Она была сама вежливость и, к моему удивлению, когда она пригласила меня присесть и рассказать о своем деле, голос ее был сладок как мед.

— Я польщена, что столь благородный джентльмен оказал нам честь, посетив наше маленькое заведение, — начала она, слащаво улыбаясь и тепло пожимая мне руку, — надеюсь, я могу вам чем-то помочь?

Ну, подумал я, если мне не удастся такую завалить в койку, то я, верно, совсем разучился обращаться с женщинами.

Это заняло у меня ровно сорок пять минут — по дедушкиным часам в ее комнате, что, полагаю, является хорошим результатом для первой встречи. Десять минут было посвящено моей бедной воображаемой сестре, о которой моя пухленькая хозяюшка, конечно же, никогда ничего не слышала, однако выразила ей живейшее сочувствие («О, ничтожный мерзавец!» и «Бедная, безутешная мать!»). Еще десять минут прошли за пустой болтовней, после чего она предложила слегка освежиться, и я глотнул весьма приличного мозельского, пока мадам усиленно мне подмигивала, демонстрируя свои привядшие прелести. Спустя полчаса мы уже стали почти родными — я что-то мурлыкал ей на ухо, пощипывая за зад, а она хихикала и называла меня большим проказником. На сороковой минуте я уже расстегивал на спине ее платье — у меня хороший навык в этом деле — еще через мгновение она осталась в одном корсете. Прежде чем мадам успела повернуться, я схватил ее и плюхнулся в кресло, держа хозяйку на коленях. Она лишь раз протестующе пискнула «О Боже!» и откинулась на меня. Черт возьми, весила она порядочно! Я думал, что мои кости затрещат, но все же продолжил атаку. Так мы корчились и подпрыгивали еще несколько минут, пока не свалились вместе со стулом. Помню, часы как раз пробили три четверти, когда мы закончили.

Теперь, как вы понимаете, лед был сломан окончательно, и чтобы немного сократить эту чертову скучную историю, могу заметить, что я провел в заведении миссис Сьюзи Уиллинк не только эту ночь, но и большую часть следующей недели. Как видите, Авитабиле был абсолютно прав: если вы сможете обработать мадам, то дело сделано. Однако должен честно сказать, я сомневаюсь, чтобы многие мадам были столь же доверчивы, что и Сьюзи. Она оказалось одной из тех женщин, которые на самом деле являются гораздо более веселыми, милыми — и испорченными, — чем кажутся с первого взгляда, если им попадается симпатичный и неутомимый мужчина, который сможет ее рассмешить и знает толк в любви. Тогда они все для него сделают. Итак, ничего удивительного, что мадам сразу запала на меня. Конечно же, помогло то, что я оказался англичанином — старая шлюха поняла это с первого взгляда, но, вместо того чтобы разозлиться за то, что я пытался ее обмануть, она только со смехом покачала головой, назвала меня «хорошеньким молодым негодяем» и снова потянула на диван. Мне пришлось признаться ей, что меня зовут Комбер, и я сбежал с американского военного флота — это в некотором роде было правдой, и Сьюзи поверила, что я настоящий дезертир. Но ей было все равно — я был чем-то новеньким, да к тому же здоровым самцом, — и этого ей было достаточно.