Флэш без козырей

Имейте в виду, я честно отработал свое содержание. Мне всегда удавалось удовлетворить любую женщину, но Сьюзи, стоило ей разойтись, начинала напоминать настоящую валькирию. Она предпочитала оседлать меня, пригвоздив всем своим весом, и уж дальше принималась за дело сама; это было ужасно, поскольку эта чертовка могла дразнить и терзать меня по часу кряду, так что я уже готов был просто взорваться. К тому же времени, как она заканчивала, я был уже окончательно вымотан, а мой малыш — абсолютно не способен к дальнейшим подвигам. С другой стороны, она могла и раскиснуть как каша, а после еще и рыдать в три ручья у меня на груди. Сперва я относил это на счет ее пристрастия к портвейну, но оказалось, что она просто была очень сентиментальной и в ее нежной душе жила тяга к приятным молодым людям.

Я нисколько не жаловался, потому что понял: мне необыкновенно повезло вытянуть такой счастливый билет. Я сказал об этом Сьюзи, поскольку, несмотря на то, что в постели мадам оказалась сущей тигрицей, она была очень добра ко мне все время, пока я у нее оставался. Вскоре я узнал, что это вызвано не столько ее страстью к мужчинам вообще — просто Сьюзи оказалась одной из тех женщин с широким сердцем, которые не могут лечь в постель с мужчиной, если хоть капельку не любят его, и хотят заботиться о своем партнере и обладать им всегда.

Сьюзи относилась ко мне с большим пониманием, что было странно, — ведь она знала многих мужчин и была слишком умна, чтобы строить какие-либо иллюзии на мой счет. Увидев меня, она сразу же должна была понять, что я только использую ее, чтобы найти приют на несколько ночей. Но несмотря на то что Сьюзи прекрасно знала, что я — не более чем бессердечный негодяй, который бессовестно использует ее и исчезнет, как только это ему будет нужно, она все равно продолжала меня любить. Уже через пару дней мадам сообразила, что ее чувство ко мне растет, и это пугало ее, так что она одновременно хотела и чтобы я ушел, и чтобы остался навсегда.

Кстати, Флэши не стал исчезать без предупреждения. Сьюзи сама заговорила об этом через четыре дня, когда я намекнул, что мне пора двигаться дальше.

— Я всегда буду благодарна тебе, — сказала она, — ты такой же отъявленный мерзавец, как и все остальные, а возможно, и больше. Я знаю, что если ты останешься, то в конце концов разобьешь мне сердце.

Вспомнив о прошедшей ночи, я подумал, что кое-что — и отнюдь не сердце — могло сломаться как раз у меня.

— Да, ладно, мы с тобой слишком мало знакомы, чтобы говорить так, — буркнул я.

— Уж ты-то конечно, — произнесла она, с кривой улыбкой, — я хорошо знаю парней вроде тебя и, что еще хуже, я знаю себя. Я достаточно глупа, чтобы позволять себя использовать. Ты думаешь, что после всего, что мне пришлось повидать, после всех проклятых свиней, которых знала, я стала более рассудительной? Вы, мужчины, обращаете мало внимания на чувства. Для тебя это — всего лишь очередное приключение, но спасибо и на этом — и доброй ночи. Но я слишком люблю тебя и знаю, что из этого выйдет. Еще пару дней — и тебе станет скучно. Старая калоша вроде меня не сможет удержать молодого мужчину от тех удовольствий, которые продаются в этом доме: маленькие смуглые шлюшки с такими — ух! — упругими грудками. — Она покачала головой. — Дело в том, что я страдаю. Думаю, тебе странно слышать подобное от такой старой кошелки, как я, правда?

— Нет, — улыбнулся я. — Но поскольку я все равно не останусь, тебе не стоит печалиться. Говорю тебе честно — может я и не люблю тебя, Сьюзи, но ты мне нравишься, а в постели ты дашь сто очков вперед своим девочкам.

— Врунишка! — воскликнула она, шлепнув меня веером, но вид у нее был довольный.

Конечно же, она и ни минуты мне не верила, но сейчас я вовсе не льстил ей. Это правда — молоденькие девчонки не так отдаются любви, как их матери и тетушки, которым порой приходится долго ожидать, чтобы ею насладиться. Я, например, предпочитаю упитанных матрон, с широко раскрытыми глазами, пусть они и себе на уме. Но женщины, конечно, никогда не верят этому.

Трудность заключалась в том, что наилучшим для меня способом выбраться из Нового Орлеана было спуститься вниз по реке, избежав таким образом далеко не дружеских объятий военных моряков. Благодаря Сьюзи, которая обладала множеством знакомств, с проездом в Англию никаких сложностей не возникало, и все было устроено так, что я должен был отплыть через два дня на пакетботе, направляющемся в Ливерпуль. Одним из преимуществ было то, что судно снималось с якоря ночью, когда я имел наилучшие шансы проскользнуть на борт незамеченным.

Встал вопрос об оплате, и тут Сьюзи выложила свои козыри. Она предложила мне деньги, не надеясь, как сама сказала мне, на их возврат. Я начал было протестовать, но она лишь рассмеялась и потрепала меня за подбородок.