Флэш по-королевски

XXII*. Тот факт, что Вагнер посещал Лолу в Мюнхене в это время, мягко говоря, сомнителен. Якобы в первый раз они встретились в 1844 году, и Вагнер отозвался о ней как о «раскрашенной и увешенной бриллиантами женщине с холодными, злыми глазами». Еще он охарактеризовал ее как «демоническую и бессердечную». Любопытно, что в свое время великий композитор вызвал своим поведением в Мюнхене подобный же скандал во время правления короля Людвига II; мюнхенцы потребовали у короля выслать Вагнера из города — острословы даже приклеили ему прозвище «Лолотта».

XXIII*. Этим американцем мог быть С. Дж. Лиланд, студент Мюнхенского университета и приятель Лолы. Он хвастал тем, что был единственным из ее приближенных, в кого она ни разу не запустила «ни тарелкой, ни книгой, не набрасывалась с кинжалом, кочергой, щеткой или иным смертоносным оружием».

XXIV*. Шенхаузен. Впечатление Флэшмена о замке как о «средневековом ужасе» перекликается с мнением самого Бисмарка: он описывает его своему другу как «древний замок с привидениями, стрельчатыми арками, стенами в четыре фута толщиной, (и) тридцатью комнатами, из которых меблированы только две». Он также сетует на крыс и вой ветра в трубах.

XXV*. Отчет Флэшмена о Шлезвиг-Гольштейнском вопросе можно считать исчерпывающим. Энтузиастам истории дипломатии советуем обратиться в поисках подробностей к труду доктора Дэвида Томпсона «Европа со времен Наполеона» (стр. 242–243 и 309–311). Немецкий и датский взгляд на проблему не стоит изучать по-отдельности.

XXVI*. Поединки на шлагерах, распространенные среди немецких студентов, и служащие им для получения поверхностных ран на голове и лице, образующих затем вызывающие восхищение публики шрамы, являются уникальным видом дуэли. Снаряжение для них в точности такое, как описывает Флэшмен: шлагер имеет три с половиной фута в длину и снабжен необычно широкой гардой (называемой «почетной тарелкой для супа»). Практика нанесения ран, оставляющих максимально заметные шрамы, любопытным образом перекликается с обычаями самых отсталых африканских племен. Уколы во время дуэли строжайше запрещены, за исключением Иенского университета, где учится много студентов-теологов. Эти молодые люди считают, что шрамы на лице плохо согласуются с их дальнейшей карьерой, поэтому студенты из Иены, вместо того, чтобы целить в голову, обмениваются выпадами, направленными в корпус. Это позволяет удовлетворить честь, не оставляя видимых следов.

XXVII*. Бисмарк любил изображать себя сельским помещиком; его замечание про штеттинский шерстяной рынок также находит отражение в задокументированных беседах: где он говорит про свое стремление «возвысить семью и разрушить моральные устои селян посредством бренди».

XXVIII*. В переводе с хинди бандобаст (bandobast) означает «организация, общество».

XXIX*. В 1847 году в Германии случился второй подряд неурожай картофеля. В северных землях мука поднялась в цене вдвое за несколько лет.

XXX*. На деле эмблема Гольштейна имела форму листа крапивы.

XXXI*. Шлем с плюмажем, а-ля «Оловяннобрюхие» (от англ. Tinbellies) — прозвище гвардейцев Тяжелого драгунского полка. Здесь Флэшмен почти наверняка имеет в виду каску нового регламента, введенную для британских тяжелых драгун осенью того года. Ее курьезный и экстравагантный плюмаж — большинство мнений сходилось в том, что это результат влияния принца Альберта — сделался предметом обсуждения в обществе как раз за несколько недель до отъезда Флэшмена в Мюнхен.

XXXII*. Название тюрьмы Либби-Призон в Ричмонде, штат Вирджиния, сделалось нарицательным в годы Гражданской войны в США. Конфедераты содержали там офицеров-юнионистов, иногда в условиях чрезвычайной скученности. В 1864 г. там произошел массовый побег через подкоп, также федеральная кавалерия предприняла подряд два рейда в целях освобождения заключенных. Замечание Флэшмена позволяет предположить, что он и сам был пленником этой тюрьмы; исследование неизученных пока частей его записок, без сомнения, подтвердит этот факт.

XXXIII*. Киброт-Гаттаава — «ибо там они похоронили прихотливый народ» («Книга Чисел», il, 34, 35) — текст, служивший, по-видимому, излюбленной темой для школьных проповедей. Именно на эту тему произносит проповедь доктор Роулендс в романе «Эрик, или Мало-помалу», написанном капелланом королевы Виктории — деканом Фарраром.

XXXIV*. Существует предположение, что этим оратором был Карл Маркс. Коронация в Штракенце состоялась до его возвращения в Германию из Брюсселя, где он работал над «Коммунистическим манифестом», но нельзя исключать возможность, что перед возвращением он мог посетить Штракенц. Коронация безусловно служила привлекательной мишенью в эпоху, когда европейская политика балансировала на грани. Отсутствие свидетельств, что Маркс когда-либо бывал в герцогстве, может быть поставлено под сомнение описанием, которое Флэшмен дал пылкому оратору, один в один указывающее именно на Маркса.