Флэш по-королевски

В общем, в 1847-м я снова оказался в Лондоне, в своем доме, и с денежками в кармане — моими собственными, к слову сказать, пусть и нечестно нажитыми. Но вряд ли они были грязнее, чем капиталы старого Моррисона, моего тестя, который подкармливал нас, чтобы обеспечить респектабельную жизнь своей «милой крошке». Его «милая крошка», моя Элспет, была рада видеть меня, впрочем, как и всегда. Мы по-прежнему изумительно проводили время в постели, несмотря не ее бесконечные проделки со своими воздыхателями. Да и я перестал переживать на этот счет.

Впрочем, когда я вернулся домой, предвкушая несколько месяцев отдыха, необходимых для того, чтобы восстановить силы после извлечения из моей филейной части пистолетной пули, меня ждал жестокий удар. Мои драгоценные тесть с тещей — мистер и миссис Моррисон из Пэйсли, оказывается, переехали на постоянное место жительство в Лондон. Благодарение Богу, мне не слишком часто приходилось видеть их с того самого момента, как я, тогда молоденький субалтерн гусаров Кардигана, женился на их прекрасной пустоголовой шлюхе-дочери. Меня с ее родителями связывало чувство взаимной антипатии, и с годами оно не ослабело ни у одной из сторон.

Что еще хуже, моего отца не было дома. В минувшие год-два старый хрыч здорово прикладывался к бутылке — а «здорово прикладываться» означало в его случае, что он лакал спиртное все время, пока бодрствовал. Пару раз папашу сбагривали в одно местечко в деревне, где спирты выпаривались из него, а розовые мышки, обгрызавшие пальцы на руках и ногах, оставляли-таки бедолагу в покое — так он, во всяком случае, утверждал — но вскоре эти твари возвращались, и батюшка отбывал в ссылку на новый «курс лечения».

— Милое дельце, — хмыкнул старина Моррисон — это было за обедом в первый вечер по моему возвращению; я бы предпочел оказаться в постели с Элспет, но нам, разумеется, нужно было проявить «вежливость» к ее родителям. — Милое дельце. Он так до могилы допьется, ей-ей.

— Вполне возможно, — говорю я. — Раз его отец и дед сумели, то чем же он хуже?

Миссис Моррисон, приобретшая с возрастом, вопреки ожиданиям, еще большее сходство со стервятником, при этом допущении разочарованно вздохнула, а ее супруг выразил уверенность, что и достойный отпрыск моего батюшки не преминет свернуть на протоптанную предками кривую дорожку.

— Ничего удивительного, — подхватываю я, подливая себе кларета. — У меня по сравнению с ними есть более весомые оправдания.

— И что вы хотите этим сказать, сэр? — вскинулся старик Моррисон.

Я не удосужил себя ответом, так что он разразился тирадой по поводу неблагодарности и развращенности, а также о распутных привычках моих и моей семьи в целом, и закончил излюбленным своим стенанием на судьбу, сведшую его дочь с мотом и подлецом, не способным даже просто жить дома с женой, как подобает христианину, а шляющемуся по всему миру подобно измаильтянину.[9]

— Погодите-ка, — говорю я, чувствуя, что с меня довольно. — С тех пор как я женился на вашей дочери, мне два раза пришлось бывать за границей по делам службы, и уж по крайней мере после первого из них я вернулся домой, имея за плечами изрядные заслуги. Готов держать пари, что вы не стеснялись направо и налево хвастать своим выдающимся зятем, когда тот прибыл из Индии в сорок втором.

— А толку-то что? — бурчит он. — Кто ты есть? Как был капитаном, так им и останешься.

— Вы не устаете напоминать Элспет в своих письмах, что именно вы содержите нашу семью, наш дом, и прочее. Ну так купите мне новый чин, раз воинские звания так много для вас значат.

— Чтоб тебе провалиться! — заорал Моррисон. — Неужто мало, что я содержу тебя, твоего отца-пропойцу и этот проклятый дом, в котором ты живешь?

— Это верно, — киваю я, — но если вам хочется, чтобы я сделал и военную карьеру, — что ж, это стоит денег, вы же знаете.

— Ха, черта с два ты получишь с меня хоть пенни, — рычит он. — Достаточно уже потрачено на глупости.

Мне показалось, что он глянул при этом на свою кислую супругу, которая фыркнула и слегка покраснела. «Что бы это значило? — думаю я, — неужто она просила купить ей пару эполет? Но в Конную гвардию ее и за деньги не возьмут, ну, разве сержантом-коновалом, не больше».

Больше за обедом, завершившимся в теплой обстановке искренней взаимной неприязни, не было произнесено ни слова; зато ночью перед сном я получил от Элспет кое-какие объяснения. Выходило так, что ее матушка испытывала все усиливающееся беспокойство по поводу перспектив выдать двух сестер Элспет замуж. Старшая была пристроена за одним торгашом из Глазго, и с редким усердием плодила потомство, но Агнес и Гризель оставались в девках. Я выразил мнение, что в Шотландии сыщется довольно искателей приданого, готовых покуситься на деньги ее отца, на что она ответила, что матушка отшила всех. Миссис Моррисон метила выше, говоря, что если уж Элспет сумела отхватить мужа, имеющего знатных родичей и стоящего на полпути в великолепный мир модного общества, то уж Агнес и Гризель и подавно сумеют.