Флэш по-королевски

— Что же его выдало? — спрашивает Детчард.

— Шрамы. Они свежие, розовые.

Детчард обеспокоенно стиснул зубы.

— Шрамы, ну, конечно. Совсем забыл. Это может дорого нам обойтись. Впрочем, у нас есть средство.

Он вытащил фляжку, которую, как я подозревал, дал ему Руди, и наносил средство на шрамы до тех пор, пока они с доктором не сочли вид удовлетворительным.

— Так, — говорит Детчард. — Когда вы в последний раз брили голову?

— Вчера вечером.

— Пока сойдет. Остред займется ей завтра, — он посмотрел на часы. — А теперь, доктор, нам с вами лучше вернуться к нашим хозяевам. — Ради надежности Детчард сообщил мне еще ряд подробностей про Тарленхайма и завтрашние приготовления. — Скоро придет ваш слуга и проводит вас в кровать, — заключил он. — Можете спать совершенно спокойно, уверяю. Когда я вас увидел, все мои опасения рассеялись. Сомневаюсь, что ваш собственный отец сумел бы распознать подмену. Ха, смотрите-ка, я сказал «ваш» отец, — он мрачно усмехнулся. — Я сам наполовину поверил в вас. Итак, ваше высочество, позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Они с поклоном удалились, оставив меня в тревоге — но теперь уже не в такой безысходной. Я выиграл — я сумел одурачить Остреда. Бог мой, это должно сработать! Я прошелся по комнате, смеясь про себя, выпил еще бокал бренди, потом еще и остановился у зеркала. Отлично, принц Гарри, — думал я, — вот бы Элспет видела тебя сейчас. И старый скряга Моррисон. И лорд Кардиган Всемогущий. Вот бы рад он был заполучить особу королевской крови в свой занюханный Одиннадцатый гусарский. Ибо я в тот миг был особой королевской крови — настоящим принцем, не меньше, хотя бы на время — да, до тех пор, пока Бисмарк не разыграет свою маленькую партию. А потом… ах, да гори оно все! Я выпил еще бокал и занялся ревизией своей королевской обстановки.

Назвать ее роскошной, было не сказать ничего: шелковые простыни, кружевные подушки, серебряный кубок и тарелка у постели — с куриной грудкой под салфеткой — ну и ну! — на случай, если мне вздумается заморить червячка. Мне с трудом удалось подавить соблазн сунуть тарелку в карман — у меня будет достаточно времени, чтобы заняться сбором трофеев позже. И это только остановка на ночлег — какая же тогда добыча ждет меня во дворце в Штракенце! Но даже эта ночь обещала пройти недурно: превосходный коньяк, жаркий очаг, сигары в футляре тисненой кожи, даже горшок под кроватью из лучшего фарфора с маленькими толстозадыми херувимчиками вокруг. Я плюхнулся на постель — она была пышной, как облако. Ладно, думаю, предоставим им ломать себе голову о государственных делах и прочей чепухе, а эта вот жизнь — самое то для старины Флэши. В следующий раз, как услышите о тяготах жизни монархов, вспоминайте мои слова: быть королевской особой чертовски приятно. Я сам был, я знаю.

Взгляд мой упал на украшение на каминной полке: Рельефная резная фигура. Я слегка вздрогнул, когда сообразил, что это тот самый купидон, о котором толковал Бисмарк — ей-богу, этот парень знал свое дело. До мельчайших деталей. Я перекатился по кровати, поближе, и испытал некоторое облегчение, убедившись, что это вовсе не купидон, а нимфа. Великий Отто дал-таки маху! Это явно была нимфа; размышляя об этом, я понял, чего не хватает моему королевскому раю: нимфа из бронзы вовсе не одно и то же, что из плоти и крови. У меня не было женщины с тех пор, как жирную баронессу Пехман так жестоко вырвали из моих объятий — да я даже и не успел обнять ее по-настоящему, как вломился Руди. Хоть она и была толстой, мысль о ней разгорячила меня, и тут вдруг в дверь тихо постучали, и вошел худощавый, смышленого вида паренек. Это явно был Йозеф, мой лакей.

Я сразу снова насторожился.

— Не желает ли чего ваше высочество?

— Не думаю, Йозеф, — говорю я, сладко зевнув. — Я собираюсь спать. — И тут мне в голову пришла блестящая идея. — Можешь прислать ко мне горничную, чтобы разобрала постель?

Он удивился.

— Я сам могу это сделать.

В этот момент Флэши прорычал бы: «Черт побери, делай что тебе сказано». Но принц Карл-Густав ограничился следующим:

— Нет, пришли горничную.

Секунду он колебался, храня невозмутимое выражение. Потом говорит:

— Хорошо, ваше высочество, — Йозеф поклонился и направился к двери. — Спокойной ночи, ваше высочество.

Конечно, с моей стороны это был совершенно идиотский поступок, но будучи пьян и возбужден, я не отдавал себе в этом отчета. И к тому же, разве я не принц? Да и настоящий Карл-Густав, надо полагать, монахом тоже не был — да вдобавок оказался чертовски неосторожен. Так что я ждал в радостном предвкушении; снова раздался стук, и когда я разрешил, вошла девушка.

Это была симпатичная пухляшка с кудрявыми локонами: в толщину почти столько же, сколько в высоту. Но самое то для меня, учитывая мои мысли о баронессе Пехман. Взгляд у нее был озорной, и мне пришло в голову, что Йозеф, возможно, вовсе не дурак. Девушка сделала книксен и склонилась над кроватью. Когда я обогнул постель и подошел к ней — заперев по пути дверь на задвижку — она хихикнула и сделала вид, что старательно взбивает мои подушки.