Флеш Рояль. Соната для Бетховена

— И как ты предлагаешь бороться? О том, чтобы бросить наших парней на расправу силовикам, я даже слышать не хочу.

— Забирай ее и уезжайте, спрячьтесь там, где вас никто не сможет найти и просто живите. Устройся на работу, да хоть охранником, и живи с любимой обычной семьей, как обычный человек, а не крутой Горец. Плюнь на деньги, на власть, если ты ее по-настоящему любишь. Я бы так и сделал.

— И как долго мы проживем, пока нас не найдут? Год? Или может быть месяц? Или пару дней? — Тимур уже начинал раздражать своим упрямством. — Склоняюсь к паре дней, и знаешь, кого пустят по следу? Тебя, — и добавил жестко, пресекая возмущенные возражения: — Мать твою за город вывезут, день в подвале подержат, и ты найдешь нас быстрее, чем мы успеем разобрать чемоданы.

Тимур уперся руками в капот и избегал смотреть на Максима.

— Послушай, я же не патроны в окопе подавал, — Макс встал рядом, — точно как и ты. Чайковский знает, если нас возьмет в разработку УБОП, только не такие, как этот продажный Яременко, а настоящие менты, мы не только Бетховена сдадим, мы и крышу его подставим. Так что выйти из игры мне просто не дадут, Тимур, не надо обманываться.

Снова повисла гнетущая тишина. Наконец, Тимур развернулся, вперил в Макса тяжелый взгляд и сказал:

— Хорошо, только у меня есть условие. Ты отдаешь мне ее насовсем, по-настоящему, — и глядя на непонимающее лицо Макса, добавил: — Если ты собирался жениться на Марго и спать с Диной за моей спиной, этого не будет. Я женюсь на Дине, у нас будет семья, а ты забудешь о ней и постараешься держаться от моей жены как можно дальше.

— Иначе что? — горько усмехнувшись, спросил Максим.

— Иначе я выхожу из игры и сам буду думать, как ее спрятать от Бетховена.

Максим вдохнул полной грудью. Пахло яблоками, наверное, где-то рядом яблоневый сад.

— Я согласен. Но ты пальцем ее не тронешь против воли. Пока она сама тебя не захочет, ваш брак будет фиктивным.

Тимур зыркнул недобро исподлобья, но затем молча кивнул. Достал пачку сигарет и протянул Максиму.

— Откуда? Ты же не куришь? — тот взял сигарету, щелкнул зажигалкой и с наслаждением затянулся.

— Курю, когда прижмет. В последний раз курил с полгода назад. А как ты собираешься скормить мою женитьбу Чайковским? Они ведь тоже не идиоты, кто поверит, что вы заявление подали, к свадьбе готовились, а тут она за меня замуж выходит?

— Поверят. Мы сделаем так, что поверят, главное, чтобы поверила Дина. А для этого ты сделаешь вот что, — он кратко изложил Тимуру план. И отметил, какое неприкрытое отвращение проявилось на лице Тимура.

— Ну ты и сволочь, Макс, — он даже сплюнул, — это ж какой извращенный ум надо иметь, чтобы такое придумать.

— Твое дело выполнять, а не благородство изображать. Советчики мне не нужны, а если мне припечет послушать проповедь, пойду в церковь, так что умолкни.

Докуривали в тишине. Затем попрощались, Тимур направился к машине и на полпути обернулся.

— А ты на Марго правда жениться собрался, или это так, стратегическое отступление?

Максима этот вопрос почему-то разозлил.

— Правда. А почему спрашиваешь?

— Понять пытаюсь, как ты сможешь с ней после Дины…

— Тебя позову, — оборвал его Максим. — Едь давай.

Тимур вырулил с дороги и понесся по трассе, Максим долго смотрел ему вслед. Здесь и осталось-то всего двести километров до города. И до Дины. Макс пролетел за два с лишним часа триста километров, на эти двести ему хватит меньше полутора часов.

По позвоночнику пробежался холодок, всего каких-то полтора часа, и он сможет войти в свою спальню, лечь и прижаться к Дине со спины, отведя в сторону волосы и осторожно вбирая губами нежный шелк ее шеи. Она такая теплая со сна, пробормочет что-то и снова притихнет, а он будет просто слушать ее дыхание до самого утра, пока она не откроет глаза, ловить каждый момент этой щемящей близости.

Как он мог раньше так безмятежно спать рядом с ней? Если бы он знал, что их совместные сны продлятся так недолго, то глаз бы не смыкал, упивался каждым мгновением.

Максим, опершись на капот, смотрел на усыпанное звездами небо. За городом звезды казались больше, небо низко нависало над землей, и он вдруг вспомнил, что такое же небо, полное звезд, было над камнем у морского берега, где они целовались с Диной.

«Ты должна мне доверять», «я буду о тебе заботиться», «я никому тебя не отдам», «я не смогу без тебя жить»… Что он еще такого не сказал Дине, чтобы теперь нельзя было достать это из закутка памяти и не ткнуть его мордой?

Звездное небо становилось расплывчатым, в последний раз такое небо он видел десять лет назад на похоронах родителей и сестры. Тогда он поклялся, что найдет и отомстит тому, кто подстроил эту аварию. И отомстил, наивно полагая, что Бетховен исключительно по душевной доброте позволил ему лично расправиться с убийцей своей семьи, а на самом деле тот лишь получил в безраздельное пользование даже не человека, безликого универсального солдата, который теперь не имел права ни на счастье, ни на любовь.