Флеш Рояль. Соната для Бетховена

Тем временем парень на турнике явно выдохся, и его место занял Максим, предварительно стащивший с себя футболку. Динка даже скривилась, позер несчастный! Уже бы наголо разделся, раз рисонуться решил. Он уже успел заметить ее в окне, а она и не пряталась, даже специально уселась на подоконник, надеясь его с утра хоть как-то позлить.

Макс начал подтягиваться, и Динка нехотя признала, что зрелище было достаточно эффектным, если он собирался произвести впечатление, то не прогадал. Мышцы рук бугрились и ритмично сокращались, грудь вздымалась, ноги Максим чуть согнул и отвел назад. Армейские штаны, затянутые ремнем, держались на бедрах, и Динка вдоволь могла любоваться, как косые мышцы пресса ныряют за ремень, и от увиденного у нее еще больше портилось настроение.

Она беременная женщина на шестом месяце и должна думать о ребенке и предстоящих родах, а не о том, как красиво эти мышцы сужают талию и там под ремнем… Все! Она даже с окна слезла, хватит с нее. Ее предупреждал доктор, что в начале третьего триместра могут быть самые неожиданные скачки гормонального фона, но о том, что гормоны забьют фонтаном прямо в голову, предупредить забыл.

Это Максим виноват, обязательно было раздеваться перед ней? И штаны можно было потуже ремнем затянуть, на талии, а не позволить им на бедрах болтаться и вообще… Парни одобрительно шумели, конечно, это же руководство, а руководством положено восхищаться и цокать языками.

Распахнулась дверь, и вошел Максим с футболкой на плече. А Динка снова зависла, беспомощно разглядывая струйки пота, стекающие по рельефной груди. Обязательно стоять перед ней и демонстрировать свою неотразимость? Вот если бы это он был беременный, посмотрела бы она, каким красавцем он был с таким животом.

— Доброе утро, Дина. Как ты спала?

«Доброе утро, Дина!» Больше и сказать нечего, будто соседку в огороде за забором увидел.

— Дина, ты себя плохо чувствуешь?

А голос какой заботливый! Если бы правда было интересно, как она себя чувствует, то не болтал бы с охранниками и не изображал из себя тренера сборной по легкой атлетике, а хотя бы ради приличия пришел и поинтересовался.

— Дина, ты меня слышишь? — Максим подошел ближе и обеспокоенно взял ее за руку.

— Что ты пристал ко мне? — она выдернула руку. — Что тебе до того, как я себя чувствую?

— Ты носишь моего ребенка, — голос ровный, без тени эмоций, таким только станции в метро объявлять, — потому я и беспокоюсь.

Все правильно, все так, как она думала. Его волнует только ребенок, а она для него лишь инкубатор. «Какой же ты гад, Максим Домин»…

— Если тебе нехорошо, подожди, я сейчас приму душ и приготовлю завтрак. А если ты просто встала не с той ноги, то хотя бы включи чайник, — он невозмутимо развернулся и направился в душ. А Динка лишь рот открыла от такой наглости.

Да если бы он о ней беспокоился, то уже давно завтрак приготовил. А вдруг она раньше бы проснулась? Смотри, какой заботливый папочка, о ребенке он переживает…

Но потихоньку воинственный пыл спал, и к тому времени, как Макс вышел из душа, Динка заварила чай и даже сварила этому бездушному гаду кофе, благо, варила кофемашина, она лишь пальцем ткнула.

— Я не сильно тебя буду нервировать, если позавтракаю здесь?

— А что, ты можешь позавтракать на улице? Или в каптерку к охранникам пойдешь? — Динке все еще хотелось с ним поругаться, но у нее ничего не получалось.

— В какую каптерку? — удивился Максим, доставая сыр и ветчину из холодильника. — Ты что будешь?

— А творог есть? Я так и знала, — она обрадовалась, что можно устроить разнос из-за творога, но сегодня ей совсем не везло, Максим достал упаковку сладких сырков.

— Так что за каптерка, Дина? Охранники живут во флигеле, вот же он, слева, — Макс подошел к окну и указал Динке на «летнюю кухню». — Там три комнаты.

— Я думала это местный дворец культуры или супермаркет. А у тебя там охранники живут.

Но и это не сработало, Макс лишь усмехнулся и принялся за еду. Динка сама не понимала, чего добивалась. Чтобы он замучился с ней и отправил ее домой? Так не отправит, дураку ясно. Или чтобы не приезжал? Так она совсем одичает в этом доме. Чтобы лез обниматься и признавался в любви? Вот это ей точно не нужно, уже обнимался и признавался, ни к чему хорошему это не привело.

Динка сама от себя устала. Скорее бы уже ребенок родился, она очень надеялась, что малыш будет занимать все ее время, и на глупые размышления его точно не останется. Тем временем Максим поднялся из-за стола.

— Спасибо, было очень вкусно, — а затем все испортил, негромко добавив чуть изменившимся голосом: — Я впервые позавтракал дома за последние полгода, спасибо тебе, Динка.

Он поцеловал ей запястье и быстро поднялся наверх по лестнице — там была гардеробная, все правильно, он же не поедет в город в армейских штанах. А она чуть не разревелась, с одной стороны терзаемая злостью за то, что он по-прежнему бередит ей душу, а с другой стороны, тем трепетом, что вызвал у нее этот осторожный поцелуй.