Флэшбэк-2, или Ограбленный мир

— Ну, тогда и я рискну. — Хейруд вздохнул, подкатился к бару и смешал себе еще один лунный коктейль, после чего вопросительно посмотрел на Ника, который отрицательно махнул рукой. Я повторил тот же жест. — Придется перебраться с этой базы на главную… — сказал он, глотнув свежей смеси.

— Нет. Вы должны вернуться на Землю.

— О нет! — Он со стуком поставил стакан на стол. — Я привык к пониженной гравитации…

— Мистер Хейруд! — Ник затушил сигарету и встал. — Достаточно одних транспортных проблем, чтобы исключить возможность постройки этой машины здесь. Не говоря уже о том, что стартовать нам придется с Земли. И наверняка только там… — он ткнул большим пальцем в пол, под которым, по его мнению, находилась Земля, — мы можем вас со стопроцентной надежностью защитить.

Йолан Хейруд набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул. Разговор с обладателем рационального мышления имеет свои несомненные преимущества. Хейруд удовлетворял этому условию. Следующие пятнадцать минут мы потратили на согласование условий.

Четыре часа спустя он позвонил мне в комнату и сообщил, что закончил все свои дела на Луне. К этому времени мы успели переговорить с Саркисяном, а также передать исходные данные для снабженцев ЦБР и привет Пиме и Филу. Судя по всему, они неплохо себя чувствовали на военной базе в Алькаметче. Кроме того, мы успели выпить еще одну небольшую фляжку, смеясь и хлопая друг друга по спине. Так мы развлекались около часа, после чего Ник церемонно попрощался, и я остался один. Сварив в кухне кофе, я вернулся с термосом в комнату. Выпив несколько чашек, я выдержал несколько минут под ледяным душем и вернулся обратно как раз в тот момент, когда почувствовал, что мне хочется курить. Я отдался своему любимому занятию — после хорошего дня, дня, когда мне удалось что-то сделать, я любил просматривать события этого дня на находившемся где-то в мозгу экране. Я не питал никаких иллюзий, зная, что это не более чем самолюбие, но и не видел причин его не щекотать, если, во-первых, оно этого требует, и во-вторых, если есть за что. Прошло минут двадцать, и я уже почти завершил сеанс сладостного самоанализа, когда раздался мелодичный звонок, и сразу же, еще до того как я успел среагировать, послышался голос Энн:

— Можно войти?

Я вскочил. Она быстро скользнула в комнату мимо меня, упала в кресло и вытащила из бокового кармана фляжку, такую же, как та, что полчаса назад прикончили мы с Ником.

— Мне нужно… — мрачно сказала она, глядя в пол, и повернула пробку столь решительным движением, что если бы та не поддалась, то оторвалось бы горлышко бутылки. Сделав большой «мужской» глоток, она посмотрела на меня и покачала головой. — А тебе, как я вижу, не нужно… На этот раз тебя в чувство приводить не надо, — заявила она.

— Зато я рад, что тебя надо, — сказал я, впрочем, совершенно искренне.

Она попыталась было отхлебнуть еще, но вместо этого разразилась рыданиями, протянула мне свою фляжку и, если бы я ее сразу же не подхватил, выпустила бы ее из руки, не заботясь о чистоте пола. Закрыв лицо одной рукой, другой она выхватила из сумочки огромный платок и начала обильно поливать его слезами. Найдя в шкафу вторую чашку, я налил в нее кофе и добавил немного коньяка.

— Погаси свет! — приказала Энн, не поднимая головы.

Я подчинился. Прежде чем я вернулся в кресло, она успела скрыться в ванной. Я закурил еще одну сигарету, в числе прочего и затем, чтобы Энн не пришлось искать меня в темноте. Ей и не пришлось. Сегодня у меня был день, когда реализовывались все мои планы и намерения. Она без труда нашла меня, уселась ко мне на колени и уткнулась лицом в шею возле уха.

— Не хочу на Землю, — услышал я.

— Гм?..

— Там о людях можно только почитать, а здесь они еще есть.

— Гм???

— Да! Сюда прилетают те, у кого еще не атрофировались такие черты, как преданность, искренность, самоотверженность…

— …а также терпимость, жертвенность, свобода, равенство и братство. Кто тебе наговорил такую чушь?

Она немного помолчала, затем тяжело вздохнула. Я вдруг с некоторым удивлением осознал, что моя правая рука лежит на ее груди. Я осознал также, что центральную часть этой груди составляет твердеющий сосок.

— Только не говори мне, что на Земле я тоже все это найду. Может быть. Только там мне придется искать, а здесь оно почти под рукой. Теперь, когда Йолан уедет…

— Как психолог, ты должна радоваться, что возвращаешься в рассадник всех возможных болезней. Здесь ведь тебе нечего было делать.

Теперь на грудь Энн легла моя левая рука, другая же скользнула вниз по крепкому, твердому животу. Девушка вздохнула и поджала ноги. Я коснулся ее ступни. Мне удалось найти губами губы Энн, рука сама заинтересовалась строением лодыжки, внешней поверхности бедра, внутренней поверхности бедра… Кожа с внешней стороны бедер была гладкой, напряженной, холодной; с внутренней — шелковистой, мягкой и горячей. Мои пальцы перемещались по ней с некоторым сопротивлением, словно она пыталась к ним прильнуть. Мышцы под кожей дрожали, напрягались и расслаблялись. Энн на несколько секунд оторвалась от моего рта.