Флешка

– Проблема в том, что мы, Россия, тоже ведь зачем-то хотим запрыгнуть на этот поезд… – сказал Плотников. – Зачем? Вот этот вопрос должен беспокоить нас куда как больше, чем поход американцев в Ирак. Но почему-то все наоборот…

– Да понятно, почему. В чужом глазу соломинку угляжу… – хохотнул Осинцев. – Это как в 80-е годы: митинговали против войны в Никарагуа, а про то, что наши ребята погибают в Афганистане – молчок. И будто так и надо…

– Вот именно… – усмехнулся Плотников. – Но есть у этой темы еще один поворот…

– Какой? – спросил Фомин.

– А вот какой… – сказал Плотников.

– У нас логика такая: я говно – уж пусть извинят меня дамы за такое слово, но иначе не скажешь – ну так ведь все кругом говно. И вот вроде ты и чистенький. Или – одинаково со всеми грязненький, что при некоторой натяжке одно и то же. А должно быть иначе: пусть все кругом говно, а я – нет.

– Теория неучастия в говне… – с усмешкой подытожил Фомин. – Прямо Солженицын.

– Нет… – Плотников поднял палец. – У Солженицына теория неучастия в зле. Не участвовать в зле легче и проще – зло это все-таки враг, в неучастии есть некоторый героизм, богатырство. А с говном – не так. Засасывает. Здесь замарался да там сапогом вступил – и вот уже весь воняешь…

– Ну да… – захохотал Семен Каменев. – Вот погнали вас, Матвей, всю налоговую, на единороссовский митинг. И ведь вроде не участвовал во зле, а в говне по уши.

Все, даже Алферовы, захохотали.

– Поговори мне еще! – просмеявшись, погрозил пальцем Семену Матвей Алферов. – Вот приедем в город, сниму с тебя какую-нибудь налоговую льготу, попляшешь…

И ведь вроде в шутку сказал, но Каменев помрачнел, и всем остальным стало неловко. Матвей почувствовал это, оглянулся и развел руками:

– Да я же шуткую, братцы…

– В каждой шутке есть доля шутки…

– сказал невесело Семен Каменев, подсел к столу и начал смотреть стаканы – не осталось ли вина. Андрей Каменев подал ему свой. Семен хлебнул и уставился куда-то в сторону.

– Да отобьем мы твой магазинчик, Семен… – сказал Матвей. – Не дрейфь. Я позвоню, поговорю…

– Да разве про магазинчик речь? – проговорил Семен. – Да хоть и про него – ну, отобьемся мы на этот раз, так через год все равно придушат. Нынче этого дедка конкуренты подослали, на будущий год пришлют другого. Правильно спасатель говорит: засасывает говно. Было бы это зло, было бы понятно – поднимайтесь все на борьбу. А здесь – говно. Как с ним бороться, что делать?

– Спускать в унитаз… – мрачно сказал до сих пор молчавший Лев Фадеев. – Образованные вроде люди, а не знаете. За веревочку дергаешь (он сделал соответствующий жест) – и говно устремляется в свой последний путь.

Все переглянулись и захохотали.

– Ты же только что говорил, что митинги зряшное дело, а тут – спускать в унитаз… – поддел Фадеева Семен Каменев.

– Так то митинги… – пожал плечами Фадеев. – А то говно. В митингах я не понимаю, но правила-то гигиены знаю. И ты знаешь. И все знают. А размышляют о жизни, кручинятся, что-то обсуждают годами, вместо того, чтобы один раз зад подтереть и за веревку дернуть.

– Отличная политическая программа – зад подтереть и за веревку дернуть! – воскликнул Фомин.

– Готовый состав для привлечения по статье «экстремизм»… – мрачно сказал Семен Канунников, до этого не издававший ни звука и даже не смеявшийся.

– Ого, Семен! А ты в этом спец? – спросил его Филипп, но Семен только усмехнулся и снова ушел в себя.

– Хорошо сидим! – сказал Оскар Осинцев. – Как в молодость вернулся – мы тогда тоже на кухнях все политику партии обсуждали. Под портвейн… – он покрутил головой и добавил: – И что? И ничего!

– Вот и прообсуждали… – тяжело сказал Яков Громов. – Такую страну развалили!

– Тише, Яков, тише… – сказал Плотников. – Она бы и сама развалилась.

– Почему это? – вскинулся Громов.

– Нам Игорь Сергеич про это на прошлой неделе рассказывал… – вмешался в разговор Фадеев. – Экономика, говорит, ни к черту была.

– И это… – кивнул Плоников. – Но главное – душу из нее вынули… А страна, как человек, без души не живет. Вот как Бога отменили в России, так она жила то на плетках, то на капельницах нефтяных. А как не стало ни плеток, ни капельниц – упала и издохла. Нынешняя Россия пока на капельницах, а дойдет и до плеток. Издохнет она, если к Богу не прислонится.

– Ну это ты загнул… – сказал Матвей Алферов. – Какой Бог? Где он? Если Бог есть – то почему он все это допускает?

– Бог поселил Адама и Еву в раю, им всего-то надо было соблюдать правила распорядка, ни о чем не спрашивая… – сказал Плотников. – Однако они хотели жить своим умом, решили, что сами разберутся, где Добро, а где Зло. А вышло – до сих пор не разобрались. И ведь разбираться уже не хотят, махнули рукой и решили залить все говном. А чтобы не было стыдно, человек во всех своих бедах попрекает Бога.

– И правильно! – сказал с нажимом Алферов. – Пусть вразумит нас, дураков.

– Так он и вразумляет… – ответил Плотников. – Вот со шпилькой и розеткой человек получает урок на всю жизнь. Уж можно было с самой первой войны понять, что ничего хорошего в этом нет.

Неужто для этой простой мысли Бог должен спуститься на Землю?