Флэшмен

Меня терзало сомнение, идти ли мне после этого к ужину, поскольку я был уверен, что Бернье вызовет меня. Но к моему удивлению, когда я собрался с духом и вошел в столовую, он не обратил на меня ни малейшего внимания. Я терялся в догадках, но когда ни на следующий день, ни послезавтра ничего не произошло, я воспрял духом, и даже нанес новый визит Жозетте. Он не заглядывал к ней, и я пришел к выводу, что он решил ничего не предпринимать. Значит, Бернье в итоге оказался слабаком, думал я, и уступил свою любовницу мне — не из страха передо мной, безусловно, а из нежелания мараться о ту дрянь, которая обманула его. На самом деле правда заключалась в том, что он не мог вызвать меня, не раскрывая повода, и выставить себя в неприглядном свете, поэтому, лучше меня знакомый с порядками в полку, избегал возбуждать дело чести из-за женщины. Но сам едва сдерживался.

Ничего не подозревая, я расслабился, и выболтал секрет Брайанту. Подхалим просиял, и вскоре все плунжеры были в курсе. Теперь катастрофа стала только делом времени, и мне стоило бы догадываться об этом.

Это произошло как-то вечером, после обеда. Мы играли в карты, а Бернье и еще несколько офицеров из «индийцев» вели неподалеку беседу. Играли в «двадцать одно», и случилось так, что во время партии я пошутил насчет бубновой дамы, которую почитал своей счастливой картой. Форрест держал банк, и когда он перебил мои пять карт тузом и бубновой дамой, Брайант, тупоголовый осел, проверещал:

— Вот это да! Он отбил у тебя даму, Флэши! Какое жуткое огорчение, клянусь Богом!

— Что ты имеешь в виду? — удивленно спросил Форрест, сгребая деньги и карты.

— У Флэши, как известно, бывает наоборот, — заявил Брайант. — Обычно это он отбивает чужих дам.

— А-а, — протянул, ухмыляясь, Форрест. — Но ведь бубновая дама — добрая англичанка, не так ли, Флэш? Ты же, как я слышал, предпочитаешь объезжать французских кобылок.

Все разразились смехом, бросая взгляды в сторону Бернье. Мне стоило бы сохранить спокойствие, но я оказался достаточно глуп, чтобы присоединиться.

— Французские кобылки хороши, — говорю я, — пока на них английский наездник. Француз, конечно, тоже неплох, но не выдерживает долгой скачки.

Острота, без сомнения, вышла довольно плоской, даже если учесть, что мы были навеселе, но и этой искры хватило, чтобы поджечь солому. Следующее, что я помню, это как стул ушел из под меня, я лежу на полу, а надо мной стоит Бернье с перекошенным от ярости лицом и трясущимися губами.

— Какого дьявола, — начал Форрест, когда я начал подниматься на ноги, и другие тоже повскакали с мест. Я наполовину встал, когда Бернье ударил меня, я не удержался и упал опять.

— Бога ради, Бернье! — воскликнул Форрест, — ты с ума сошел?

И они бросились оттаскивать его, иначе, мне кажется, он просто растерзал бы меня. Видя, что его держат, я с проклятием поднялся и кинулся на него, но Брайант обхватил меня, крича «Нет, Флэш! Остынь, Флэши!». И они окружили меня.

Сказать по правде, я был чуть живой от страха, поскольку в воздухе запахло убийством. Лучший стрелок полка ударил меня, но к этому был повод, — будучи напуган или нет, я всегда отличался умением быстро и ясно мыслить в моменты кризиса, — и нет никакой возможности избежать дуэли. Если, конечно, я не хочу снести удар, что будет означать конец моей карьеры как в армии, так и в свете. Но драться с ним было все равно, что шагнуть в могилу.

Это была ужасная дилемма, и в момент, когда нас растащили, я понял: мне нужно время, чтобы подумать, выработать план, найти выход. Я стряхнул их руки и, не говоря ни слова, вышел из столовой с видом человека, который предпочитает уйти, чтобы не натворить глупостей.

Мне потребовалось пять минут напряженной работы ума, а потом я вернулся в столовую. Мое сердце стучало как молот, и вид у меня был довольно яростный, так что даже если бы я задрожал, они бы приняли это за проявление гнева.

Когда я вошел, разговоры смолкли. Даже сейчас, шестьдесят лет спустя, я чувствую эту тишину и вижу элегантные фигуры в синих мундирах, и блеск серебряных монет на столе, и Бернье, очень бледного, стоящего в одиночестве у камина. Я направился прямо к нему. Речь у меня уже была приготовлена.

— Капитан Бернье, — начал я, — вы нанесли мне удар рукой. Это было неосторожно, поскольку я, если захочу, могу просто разорвать вас на куски своими руками. — Конечно, это был полный блеф, Флэшмен-англичанин, конечно. — Но я предпочитаю драться как джентльмен, даже если вам это не свойственно. — Я повернулся на каблуках. — Лейтенант Форрест? Можете вы быть моим секундантом?

Форрест выпалил свое «да», а Брайан выглядел удивленным. Он ждал, что я назову его имя, но для него у меня в этой пьесе была припасена другая роль.

— Кто будет вашим секундантом? — хладнокровно спросил я у Бернье.

Он назвал Трейси, одного из «индийцев», и я, отвесив Трейси поклон, подошел к карточному столу, будто ничего не случилось.

— Мистер Форрест уладит детали, — обратился я к остальным. — А нам не раскинуть ли пока партеечку?

Они изумленно уставились на меня.