Флэшмен и краснокожие

– Я сказал. И вот почему: если мы сглупим и уйдем от реки, то как пить дать заблудимся. Тут вам пустыня, и если потеряешь тропу – жалкая смерть…

– А с какой стати нам терять тропу? – раздается голос, и в ярости своей я обнаруживаю, что это один из парней Грэттена, одетый с головы до пят в кожу детина по имени Скейт. – Я бывал в этих краях – тропа прямая, что твоя рука!

При этих словах питтсбургские олухи разражаются одобрительными криками и начинают наседать на меня.

– Мы идем в Бент! – рявкаю я, и они притихают. – Слушайте сюда: допустим, что тропа так хороша, как утверждает этот малый – в чем я сомневаюсь, – но знает кто-нибудь из вас, где тайный склад, про который говорил Вуттон? Нет, и вы никогда его не найдете – такие вещи не помечают указателями, не так ли? И даже если найдете: обнаружите там жалкие припасы тухлого мяса и бобов – может, вас и устроит такая пища, но не меня. Зато в Бенте есть все, что душе угодно, не хуже, чем в Сент-Луисе.

Они продолжали мрачно молчать, поэтому я пустил в ход решающий довод:

– Кроме того, у Симаррона есть больше риска наткнуться на враждебные племена. Вот почему Вуттон настаивал, что надо идти в Бент. Так что запрягайте и готовьтесь тронуться в путь.

– Эгей, не так скоро! – заявляет короткополый сюртук. – У нас есть еще что сказать, если вы не против…

Я отвернулся.

– Мистер Ньюджент-Хэр, седлайте коней, – начал я, но тут вперед выступил Скейт.

– По мне, так не пойдет! – кричит. – Вы не знаете того, что знаем мы, мистер. Вы всего лишь новичок, так все говорят…

– В чем дело, мистер Ньюджент-Хэр? – говорю. – Вы не способны держать в руках своих мерзавцев?

– Полегче, капитан, – заявляет тот, высовывая свой длинный ирландский нос. – Я же говорил, что мы тут не в армии.

– Я за то, чтобы проголосовать! – вопит Скейт, и я подмечаю, что большинство парней из охраны держат его сторону. – Неужто мы все тут меньше значим, чем какой-то великий мореход-лимонник? Ах, прошу прощения, капитан Комбер!

Негодяй осклабился и, сняв фуражку, отвесил мне шутовской поклон. Питтсбургские недотепы захохотали, толкая друг дружку.

– И вот што скажу вам, – продолжил Скейт – Этот Дик Вуттон опасался нащет военных отрядов ютов у Пикетуайра не меньше, чем других инджинов у Симаррона. А Пикетуайр разве не у самого Бента, а? Так вот я за то, шоб срезать, и кто со мной, пусть поднимет руку!

«Пираты», ясное дело, загорланили, вскидывая обе руки, а Скейт обвел своих приятелей таким взором, что большая их часть примкнула к нему. Грэттен, присвистнув сквозь зубы, воздержался, главы семей переселенцев выглядели озадаченными, а инвалиды – испуганными. Я знал, что лицо мое пылает от гнева, но сдерживался, наскоро соображая. То время, когда мне представлялось возможным найти выход из подобного положения, дав волю чувствам, осталось далеко позади. На заднем плане я заметил Сьюзи, наблюдающую за мной; шлюхи уже расселись по фургонам. Я отрицательно покачал Сьюзи головой – меньше всего мне хотелось, чтобы она напустилась на мятежников.

«Питтсбургские пираты» составляли примерно половину нашего народонаселения, так, по грубым прикидкам, большинство проголосовало «за». Скейту этого было недостаточно.

– Давайте, фермеры! – закричал он. – Долго вы намерены слушать, чего наш милорд изволит и чего нет? Не вижу ваших рук!

Часть переселенцев подчинилась, и короткополый принялся подсчитывать. Потом, с улыбкой до ушей, повернулся ко мне:

– Полагаю, у нас большинство, капитан! Ура, ребята! Даешь Симаррон!

Все завопили, как черти, а замолкнув, уставились на меня.

– В таком случае, – преспокойно говорю я. – Желаю вам приятного путешествия. – После чего поворачиваюсь, чтобы подтянуть подпругу у мустанга. Все замерли.

– Что вы хотите сказать? – вопит Скейт. – У нас большинство! Караван идет на Симаррон!

– Он идет в Бент, – негромко отвечаю я. – По крайней мере, та его часть, которой руковожу я. Все дезертиры… – я потянул ремешок, – могут отправляться на Симаррон или в ад, или куда им заблагорассудится.

Как видите, я рассчитывал, что мой уверенный вид поколеблет их – они привыкли почитать меня капитаном каравана, и если мне удастся сохранить самообладание и деловитость, это может заставить их усомниться в своем решении. И действительно, поднялся сильный гвалт, Скейт смотрел так, будто готов был убить меня, но даже некоторые «пираты» дрогнули и начали препираться между собой. Не сомневаюсь, все получилось, если бы не Сьюзи, которая, буквально пыша гневом, обрушилась на них, честя Скейта почем зря и не щадя даже рассудительных эмигрантов, которые, по ее словам, обязаны повиноваться мне.

– Вы связаны клятвой! – верещала она. – Да я на вас в суд подам, подлые прохвосты! Будете делать то, что вам говорят, так вот!

Я бы с удовольствием пнул ее в обтянутый сатином зад – худшей выходки она и придумать не могла. Вожак переселенцев, до того твердивший, что «капитан каравана главный, не так ли?», после ее эскапады побагровел и вскинулся. Это был благообразный, солидного вида старикан. Его борода буквально встала дыбом.